— Госпожа Вероника, следующие полчаса будут для вас самыми богатыми на впечатления за весь сегодняшний вечер. Пойдемте, мне нужно промочить горло, ему предстоит серьезная нагрузка.
6.38.6 Истории от Сун Дженджи
Он пригласил ее за собой к бару, взял им по бокалу фруктового вина, и потащил ее куда-то через зал, через узкие двери за портьерами, на очередной маленький балкон, спрятанный ото всех. На этот раз она видела игральный зал с другой стороны, и видела балкон сбоку, а еще здесь были диванчики, на один из которых радостно плюхнулся Дженджи, доставая блокнот:
— Присаживайтесь, госпожа Вероника! Выбирайте, — он прочистил горло, набрал побольше воздуха в легкие, она села напротив и изобразила воплощенное внимание. — Итак, "Сказ об одиноком рыбаке, который за буйки заплыл, да месяц не мог вернуться"?
— Он рассказывал, — улыбнулась Вера.
— Да ладно? Вот гад. Ладно, тогда другой. "Повесть об отважном бухаре, который меч во льдах посеял". Что, тоже рассказывал? Блин, как?! Хотя, не удивлюсь, если он этим хвастался. Поразительно бесстыдная свинья, как можно такое даме рассказывать? Ничего, ладно, я просто начну с конца списка. Вот, это он вам точно не рассказывал — "Сказание о юных воинах, подглядывающих за женским омовением". Нет? О! Готовьтесь, — он закрыл блокнот, отпил вина и изобразил сказителя: — Однажды давным-давно, когда я был совсем юн и неискушен, и меня буквально недавно выставили из женского дворца, я поехал с отцом и братьями в гости к правителю Кану. Нас поселили, отец пошел к Шенову дядьке решать свои правительские дела, брат пошел на тренировку ко взрослым, а я пошел шариться по дворцу. Дворец там здоровенный, есть где разгуляться, и тут я шел-шел, смотрю — какой-то нехороший человек моего возраста к стене прилип, и стоит себе, ничего вокруг не замечает. Ну я подумал — наверное, там интересно, надо и мне заглянуть. Потом посмотрел на забор — а там дракон, — он изобразил рукой волнообразные движения, заметил Верино недоумение и пояснил: — Дракон вьется по верху ограды над женским дворцом, чтобы если кто-то заблудится, он в любой точке мог понять, что за этот забор нельзя, там женщины. И короче, я стою, думаю — то ли себе щелку найти, то ли дать ему пинка под зад. Ну вы представляете, он вот так стоит, как тут удержаться? Ну я и не удержался, — он скромненько потупил глазки, стал ковырять пальцы, Вера округляла глаза все сильнее — с одной стороны, "часы истины" вибрировали не переставая с начала его рассказа, с другой стороны — он-то об этом не знал.
— И? — пораженно выдохнула Вера, Дженджи развел руками:
— Он был старше меня на полтора года, и уже тогда был очень хорошим бойцом. Ну, он так думал, — парень засиял лучистой самодовольной улыбкой, Вера рассмеялась, Дженджи кивнул: — Он попробовал мне накостылять, но выхватил сам. Мы лупили друг друга, пока не свалились оба, отдохнули, обменялись оскорблениями, пока лежали, потом встали и продолжили. В итоге нас растащила стража, но он мне пообещал, что сделает из меня отбивную на тренировке. Я с удовольствием принял приглашение, пришел на тренировку и накостылял ему еще раз. И потом еще раз, и бил его каждый день, аж пока мы не уехали, он психовал как бешеный индюк, я храню эти воспоминания в драгоценном зале своей памяти, как сокровище.
Вера пораженно хватала воздух ртом, не зная, можно ли сейчас смеяться, "часы" опять подсказывали, что парень врет с частотой три раза в секунду, но он так артистично рассказывал, что она практически видела картинку в голове. После тех портретов, на которых господин министр грыз меч и наблюдал за кораблями, она могла теоретически смоделировать в голове портрет министра лет восьми, и этот вымышленный мини-монстр ей жутко нравился.
Она наконец нашла в себе силы, и заговорила:
— И на этой почве взаимного ежедневного избиения вы подружились?
— Нет, — рассмеялся Дженджи, — мы подружились на почве взаимного шантажа. Я пообещал, что не расскажу никому, что видел, как он подглядывал за женщинами в купальне, если он мне покажет пару очень интересных приемов. Но потом… Он так забавно психует, когда я намекаю, что уже получил от него все, что хотел, и теперь планирую всем рассказать его тайну. Ну очень забавно психует, как-то так, — он скорчил суровую морду с бровями и челюстью, Вера рассмеялась. — И я так полюбил его бесить, что стал делать это каждый день. Он на меня кидался, его стали считать психом с немотивированной агрессией, а я наслаждался каждой секундой — дома со мной братья не тренируются, я для них маленький, Шен был сокровищем в плане спаррингов. И короче, в какой-то момент я его достал. Он вскрыл мою комнату, когда меня не было, нашел у меня неприличные книжки, и потом на тренировке мне на это шепотом намекнул. И мы стали лучшими друзьями, у нас не осталось другого выбора.
Дженджи задумался, потом как-то загадочно посмотрел на Веру, в его глазах мелькнуло понимание и тень зависти, и Вера поняла, что на лице у нее очень министерская самодовольная улыбочка, а внутри бездна гордости, она им гордится, как будто в его коварстве двадцать лет назад была ее заслуга.
«Насколько же в меня это проникло, черт… Как от этого избавиться?»
Дженджи улыбнулся без издевки и опустил глаза, сказал совершенно другим тоном, пряча блокнот:
— Это давно было. Я его подкалываю, потому что это весело, но на самом деле, я Шена очень уважаю и ценю, он крутой специалист, и человек хороший. И я ему крупно должен, так должен, что за всю жизнь не расплачусь — благодаря ему, у моей жены не забинтованные ноги. Он не рассказывал?
— Нет, — она похолодела, выпила вина и спросила, боясь ответа: — В вашем мире бинтуют ноги?
— Я сам считаю, что это дикость, — поспешно поднял ладони Дженджи, — это ужасно с любой стороны, и никакой красоты в этом нет, и никакого смысла, все сказки про пользу бинтования — антинаучный бред, нормальные врачи это сто раз уже доказали. Я бы это законодательно запретил, будь моя воля, но кто я такой? Против традиций не попрешь, бороться со стариками очень тяжело, они не слышат логичных доводов, уперлись в свои древние убеждения, и калечат девочек из поколения в поколение с чувством собственной правоты, плачут, но все равно калечат. В моей семье ноги перебинтованные у всех, кроме моей Бэй Ви, я передать не могу, как я счастлив по этому поводу.
Он схватил бокал, отпил, помолчал и отпил еще раз, у Веры дрожали руки, она пыталась понять, это ее ужас или его.
«Дикари. И они не где-то на краю мира, они здесь, в этом зале.»
Она выпрямилась и обвела взглядом балкон второго этажа, всех этих самодовольных цыньянцев с постными минами…
«У них есть сестры, жены, дочери, у всех. Почему они это не остановят?»
— Госпожа Вероника, вы в порядке? — Дженджи заглянул ей в глаза, она отпила еще глоток, кивнула и услышала "дзынь", парень виновато улыбнулся: — Я не должен был об этом говорить, не понимаю, что на меня нашло. Извините.
— Я в порядке.
«Дзынь.»
— Ну если начали, рассказывайте уже, — она попыталась улыбнуться и изобразить интерес, — каким образом господин министр поучаствовал в этом?
