Он дышал всё чаще, на руках вздувались вены, Вера позвала:
— Господин министр, всё в порядке?
Он расслабился, с сомнением спросил:
— Вера?
— Вера, да. Вы не замёрзли?
— Нет, я закалённый… — он задумался, она скорее отвела глаза, на него было больно смотреть, даже без особого чутья, эта картина даже на фото вызывала бы в ней те же чувства — так не должно быть, это ужасно. Она стала рассматривать комнату дальше, просто чтобы отвлечься, хотя изучать пыточную и было довольно спорной альтернативой.
На стене напротив входа висели цепи, такие же, как на министре, ещё одна свисала с потолка в дальнем правом углу, там из стены выступали краны, а в полу были отверстия для слива воды. У стены справа стоял шкаф, Вера подумала туда заглянуть и поискать одежду, но её отвлёк министр, опять зазвенев цепью. Она сказала, пытаясь изобразить убедительный голос Дока:
— Господин министр, всё хорошо. Все отдыхают, и вы отдыхайте.
Он расслабился, повертел головой, осматриваясь не особенно осмысленным взглядом, спросил:
— Где я?
— В лазарете.
— Почему?
— Потому что вам надо отдохнуть.
— Нет, — медленно покачал головой он, нехорошо ухмыляясь, — врёшь!
Он дёрнулся, задышал чаще, безрукавка соскользнула с груди, Вера увидела на его животе пятна крови, судя по всему, чужой. Он рванулся сильнее, мышцы проступали под кожей с болезненной чёткостью, раздуваясь так, что в это было сложно поверить, как будто это была какая-то фантастическая трансформация в Халка. На натянутом до звона ремне, охватывающем его запястье, стали проступать светлые растяжки.
«Док запер меня в комнате с невменяемым человеком и горой острых инструментов — отличный план, надёжный, как швейцарские часы, что вообще может пойти не так?»
Она сняла с себя одеяло, подошла и накинула его на министра. Он замер, удивлённо округлив глаза, нахмурился и лёг спокойно, спросил:
— Вера?
— Вера, кто же ещё, — она стала расправлять одеяло, укрывая его до шеи, больше не для того, чтобы согреть, а для того, чтобы не видеть. Она всю жизнь считала, что сказки про то, что девушки не любят пересушенных качков, потому что считают их вид пугающим — бредовая отмазка для ленивых диванных хлебушков, но сегодня передумала, он действительно её пугал. Эта картина воплощённого напряжения была похожа на приступ какой-то страшной болезни, ему одновременно хотелось помочь и сбежать.
— Вера, ты ещё здесь?
— Здесь, — она поправила одеяло на его груди, увидела амулеты, взгляд зацепил "амулет против Веры", любопытство стало подначивать его снять, хотя бы на время, пока не придут специалисты и не снимут заклинание.
«Нет, двое невменяемых на одну пыточную камеру — уже перебор.»
Министр в первый раз посмотрел на неё, взгляд был затуманенный, она сомневалась, что он видит её. Но его было ужасно жалко, она погладила его плечо поверх одеяла, тихо сказала:
— Всё будет хорошо, скоро придут специалисты и всех вылечат.
— Чьи специалисты?
— Даррена.
— Они уже работают?
— Барт работает, остальные собираются.
— А где Кайрис?
— Примерно там же, где и вы.
— Где? — он нахмурился и попытался осмотреться, Вера вздохнула:
— В лазарете.
Он кивнул и закрыл глаза, как будто уснул, но почти сразу же дёрнулся и потребовал:
— Где Вера?
— Вера отдыхает, и вы отдыхайте.
— Где она?
— Здесь рядом спит, будете орать — разбудите.
Он замолчал, спросил шёпотом:
— А где Кайрис?
— Кайрис отдыхает, и вы отдыхайте. Все отдыхают, ночь на улице, приличные министры спят.
Он усмехнулся:
— А я неприличный министр. Вера? Ты думала, я тебя не узнаю? Ха. Ты так обалденно пахнешь…
Она закрыла глаза, надеясь, что хотя бы здесь у стен нет ушей, и завтра он это не прослушает в хорошем качестве.
— Вера? Ложись ко мне.
— Это неприлично.
Министр рассмеялся и замолчал, закрыл глаза, расслабился. Потом вскинулся:
— Где Эйнис?
— Отдыхает. И вы отдыхайте.
Он прищурился с сомнением, она гладила его плечо, он опять закрыл глаза, в этот раз надолго, у Веры ноги затекли стоять, но как только она решила, что на этом всё, и пошла к креслу, министр опять подал голос:
— Вера?
— Здесь.
— Где Двейн?
— Отдыхает. И вы отдыхайте.
— Он же на больничном, чёрт… А кто принял командование?
— Док.
— Да? Ну ладно.
Он опять уснул, она подтащила кресло к нему поближе, села и почти уснула, когда в двери провернулся ключ и в комнату заглянул Док, осмотрел картину и шутливо шепнул:
— Дрыхнете, что ли? Халявщики.
Министр открыл глаза и спросил:
— Док?
— Я, роднуля, кому ты ещё нужен, кроме меня и Веры, — министр усмехнулся и промолчал, Док подошёл к нему, осмотрел разодранные ладони, мрачно крякнул и пошёл мыть руки, сказал через плечо: — Там халаты рабочие в шкафу, бери любой, Кайрис не жадная, вернёшь потом. И сходи, наверное, к ней, она примерно как он — то туда, то сюда. Иногда в детстве, иногда здесь. Я пока этого подлатаю, а ты с ней поговори, а? Она во втором коридоре от портального, третья палата от угла. Сходишь?
— Хорошо, — Вера пошла копаться в шкафу, нашла халат застиранного цвета и наконец-то оделась, и пояс завязала, что позволило не придерживать всё время рукой свою бесценную тетрадь. Док одобрительно окинул её взглядом и махнул рукой:
— Сойдёт по военному времени. Иди, Кай там одна в палате, я её тоже привязал, а то ей прилетело не сильно, она может и встать, если сильно захочет. Не отвязывай, от греха.
— Хорошо. Что ей говорить?
— Да как всем, что всё хорошо, мама рядом, сестра в порядке. Можешь попытаться её в "сейчас" вытащить, она в "сейчас" меньше боится.
Док подошёл к министру, и Вера скорее отвела глаза — она не боялась крови и хирургии, но только тогда, когда это не касалось министра Шена. Кивнув Доку, она вышла из пыточной и пошла искать Кайрис, по дороге благословляя всех без разбора, включая каких-то незнакомых сутулых ботанов в мундирах и с пачками бумаг, которые шли по коридору толпой и спорили о математике.
Кайрис нашлась точно по адресу, и тоже вызвала у Веры короткий ужас своим видом — связанная, мокрая и перепуганная, Вера не привыкла видеть её такой. Утром казалось, что ей под тридцатник, а сейчас ей было сложно дать больше восемнадцати, она была похожа на битого жизнью подростка на заместительной терапии, вся серая, тощая и дрожащая.
