– Почему я должен не верить? – прищурился Алексей.
– Не знаю, – проворчал Горобец. – Работа у вас такая.
Работа действительно была «такая». Но, к сожалению, одним неверием она не ограничивалась. Проверить наличие родни в Ереване стоило, но смысла в этом не было. Родня непременно найдется. Абвер так тупо не играет. И товарищ Горобец – именно тот, за кого себя выдает. Липовой биографии у агента абвера быть не может. Просто есть эпизоды в биографии, которые он хотел бы скрыть.
– Семья вернется, не думайте, – быстро сказал Горобец. – Но пока опасно, обстановка, знаете ли. Пусть поживут в спокойной Армении, у дочки астма, а там живительный воздух…
Виктор Афанасьевич Булавин явился строго в назначенное время, сидел прямой, как штык, с каменным лицом, однако беспокойная жилка на виске выдавала волнение. Нижнюю часть лица обрамляла окладистая бородка, придающая Булавину отдаленное сходство с последним российским императором.
– Я вас нигде не мог видеть, товарищ майор? – спросил Булавин.
– Вполне допускаю, – уклончиво отозвался Алексей. И тут же пошутил: – Лучше не вспоминайте, а то я вас тоже вспомню. Вы снова работаете в милиции, Виктор Афанасьевич?
– Да, это Приморский район, – сухо кивнул Булавин. – Райотдел милиции восстановили в первый же день после освобождения города, и мне предложили занять старую должность.
– Вы были награждены орденом Красной Звезды?
– Да, но не знаю, чем я был лучше других. Я получил его через неделю после взятия Одессы на объединенном собрании городского партхозактива и представителей военного командования. Формулировка: за заслуги в деле обороны СССР в военное время.
– Искренне рад за вас. Верю, что награда заслуженная. Трудно сейчас в милиции, Виктор Афанасьевич? – Алексей покосился на погоны подполковника, украшающие темно-синюю облегающую форму.
– Боюсь, никакими словами не выразить, с чем нам приходится сталкиваться, – без выражения усмехнулся Булавин. – В каком-то смысле в военное время было легче – мы всегда знали, где враг.
«А так ли это?» – подумал Алексей.
Болтуном подполковник милиции не был, отвечал лаконично, смотрел настороженно. Снова пришлось объяснять, не вдаваясь в подробности, в чем причина интереса контрразведки к партизанскому движению. Менее напряженным Булавин не стал. Лавров задавал вопросы, получал односложные ответы.
До войны Виктор Афанасьевич возглавлял милицию Приморского района, а если точнее, с 1940 года. Военная карьера не задалась, в Гражданскую командовал артиллерийской батареей в армии Буденного, потом окончил командирские курсы, руководил учебным центром в Забайкалье, где готовили артиллерийские кадры, потом ушел со службы. Старый знакомый по штурму Перекопа, начальник отдела РКМ небольшого южного городка, предложил перейти к нему на работу, и Виктор Афанасьевич согласился. Через год возглавил отдел в связи со смертью старого товарища, продвинулся по службе благодаря хорошим показателям. В 1940-м перебрался в Одессу, где и встретил начало войны. (Все эти истории были писаны, как под копирку. Майор слушал, делал пометки.) Семья жила в эвакуации в Оренбурге, сейчас воссоединились, но в данный момент благоверная с чадом убыли в Николаев к родственникам, так что Виктору Афанасьевичу ничто не мешает круглосуточно защищать покой Отечества.
– Вы живете на Французском бульваре?
– Так точно. – Булавин продиктовал номер дома и квартиры. – Послушайте, товарищ майор, я до сих пор не вполне внятно представляю…
Пришлось включить заезженную пластинку: уверить, что это обычная беседа, органы выявляют врагов советской власти, но это не значит, что каждый собеседник – враг. Судя по биографии Булавина, он не был трусом, достойно воевал, партизаны его уважали, и все же он чего-то боялся, тщательно обдумывал каждую фразу. Отряд под его началом действовал в Приморском районе – дома, как говорится, и подземелья помогают. Активно участвовал в движении с поздней осени 1943-го, совершал диверсии на железной дороге, подрывал вражеские катера в доках. Иногда работали на пару с покойными Лизгуном и Волгиным – в частности, вместе они подожгли бордель на Малой Арнаутской, где проходила разнузданная вечеринка. Офицеры в исподнем выскакивали из дома терпимости и попадали под шквальный огонь.
Про эту акцию Алексей слышал, погуляли тогда партизаны. Отвечать пришлось сотне мирных жителей, которых каратели поставили потом к стенке.
Вторая акция – попытка освободить евреев, содержавшихся под охраной в Прохоровском сквере. Акция не удалась, партизаны понесли потери, отступили. 9 апреля текущего года все, кто остался жив, перекрыли Приморский бульвар, по которому отступала вражеская техника. Держались пятнадцать минут, подорвали «Тигр», он загородил проезд колонне. К сожалению, потеряли людей, вернулись в катакомбы, но свою задачу отряд выполнил: колонну задержали, потом ее уничтожили подоспевшие красноармейцы…
Последовал вопрос прямым текстом: вступал ли Булавин в отношения с партизанами Мещерского, Горобца и Коробейника? Вопрос собеседнику был неприятен. Булавин отвечал осторожно, словно мелкими шажками шел по болоту. С Мещерским никаких дел он не имел (из отдельных реплик явствовало, что данного товарища Булавин недолюбливал еще с довоенной поры) – тот возглавлял Приморский райком, а Булавин – тамошнюю милицию. Такое случалось, люди не находили общий язык. На военном сотрудничестве это тоже, к сожалению, отражалось.
– Да, с ребятами Сидора Фомича мы имели общие дела, – вспомнил Булавин. – Товарищ Коробейник – человек жесткий, невзирая на добродушную внешность, но если ты его не подведешь, то и он тебя не подведет. Помню, однажды столкнулись в переходе, чуть не перебили друг дружку, но вовремя поняли, кто такие. Потом смеялись – дескать, зачем нам немцы, мы и сами с собой прекрасно воюем… – Лицо милиционера немного посветлело. – Когда каратели ударили в тыл, именно люди Коробейника пришли нам на помощь, закупорили им проход, забросали гранатами. Те просто задохнулись в склепе, до сих пор там, поди, догнивают. Мы потом с Коробейником провизией делились – у него совсем худо стало… Горобец Валентин Андреевич тоже неплохой человек. Но не всегда объективный, что ли, не поймешь, что думает. Зачастую просто скользкий, может пообещать, а потом не выполнить… Но никогда не забуду, как полицаи нас выманили к клубу ОСОАВИАХИМа на Потанинской и чуть не раздавили. Много наших тогда полегло, круговую оборону держали. Именно люди Горобца мимо шли, стрельбу услышали и на выручку кинулись. Мы успели отойти вместе с ранеными, пока они полицаев в фарш крутили…
Майор присматривался к собеседнику. Тот явно пребывал не в своей тарелке. Он что-то знал, или сказался вызов в контрразведку? Объективен ли он в оценке командиров других отрядов? Что там с Мещерским, о котором Булавин отказался говорить? Они и сейчас, между прочим, работают в одном районе…
– Большое вам спасибо, Виктор Афанасьевич. – Алексей закрыл блокнот, пристально посмотрел на собеседника. – С вашей помощью мы ликвидировали несколько белых пятен. Не будете возражать, если мы еще увидимся?
