– Павлинский – тоже темная лошадка, – сообщил Чумаков. – В период оккупации ни к какому конкретно отряду прикреплен не был, что в принципе допустимо. Партизанский отряд – это же не поликлиника, верно? Контактировал с товарищем Гарпинским, товарищем Дятловым… мир их праху. Но вот товарищ Лунин о нем отзывается неплохо: однажды водил их дальним маршрутом на Малый Фонтан и с задачей справился, на фашистов не нарвались…
– Так и должно быть, если он внедренный агент, – проворчал Лавров, – провалит – кто же ему потом поверит?
– На работе неразговорчив, замкнут, на контакт с коллегами не идет, – продолжал Чумаков. – Непьющий и некурящий, что уже само по себе подозрительно. По свидетельству соседей, ходила к нему одна мадам – долговязая такая, волосы светло-русые, глаза близко посаженные, но долго их роман не продлился – уже неделю ее не видели… Думаю, стоит копнуть по этой барышне – может, и не при делах, но о чем только не проговоришься после жаркого соития…
– Хорошо, вот этим и займись.
Наступила продолжительная пауза, никто не решался ее заполнить. Майор придирчиво разглядывал своих подчиненных, и те в итоге стали чувствовать себя неуютно, заерзали на стульях. В воздухе запахло жареным.
– Пару дней назад, после того как нам досталось в катакомбах, я рассказал вам про фиктивный партизанский отряд, – вкрадчиво начал Алексей. – Поставил задачу. Той же ночью в мою квартиру пытался забраться злоумышленник, чтобы меня убить. Затея провалилась, просто мне повезло. Пару дней назад мы собирались брать Булавина. Дело было позднее, перенесли это удовольствие на утро, чтобы согласовать с полковником Лианозовым. Казалось бы, куда Булавин мог деться? Никому другому о готовящейся акции я не сообщал. Противник нас опередил, и утром мы имели возможность полюбоваться его охладевающим трупом. Убийца пришел минут на пятнадцать раньше, а потом разыграл комедию, представившись Симохиным. О том, что мы собираемся навестить Павлинского, тоже знали только мы. Еще Билык, но это глупо – он сам навел нас на Павлинского. О готовящемся мероприятии не знал даже Лианозов. Только мы. В подобные совпадения я не верю. Сигнал о том, что СМЕРШ хочет побеседовать с Павлинским, ушел во вражеское подполье, и там приняли меры. Противник мало того что нас опережает, он знает о наших планах и наносит превентивные удары. Я не слишком витиевато выражаюсь? Скажу проще: следы ведут в наш отдел.
Осадчий поперхнулся, стал кашлять. Чумаков от удивления открыл рот. Казанцев напустил на себя обиженный вид и вытянул лицо. Молчание становилось нестерпимым.
– Подождите, товарищ майор, – пробормотал Казанцев. – Вы что же, подозреваете кого-то из нас?
И снова тишина, как в могильном склепе.
– Это чушь, – откашлявшись, сказал Чумаков. – Уж простите, товарищ майор…
– Этого не может быть, – добавил Осадчий.
Лавров поигрывал карандашом, попеременно смотрел в глаза подчиненным.
– А если этого не может быть, вспоминайте, кому вы об этом говорили. Пусть не злонамеренно, даже особо не задумываясь, что делаете. Этот человек мог быть своим – даже в доску своим.
– Я точно никому не говорил, – решительно покачал головой Паша. – Зуб даю, товарищ майор, чем угодно клянусь – хоть мамой родной. Я же не идиот. Да хоть у Осадчего спросите, мы же с ним в одной квартире проживаем, пусть и в разных комнатах. Некогда нам было с кем-то общаться, сами знаете – до койки добредаем и спим, а утром будильник подбрасывает…
– Я тоже никому не говорил, – твердо заявил Осадчий. – У меня в этом городе нет ни друзей, ни женщины, с ребятами из других ведомств я не общаюсь…
– Товарищ майор, еще есть Валька Бабич, – напомнил Чумаков. – Может, он кому проговорился – по глупости, понятно?
Но по всему выходило, что Валентин Бабич тоже не при делах. На слове «женщины» вдруг смертельно побледнел Вадим Казанцев. Он молчал, и взгляды всех присутствующих скрестились на капитане. Казанцев заволновался, стал шумно сопеть.
– Эй, вы чего? – Он внезапно охрип.
– Давай честно, Вадим, – сказал Алексей. – Три недели назад ты познакомился с хорошей девушкой, и теперь все свое неслужебное время проводишь с ней…
– А при чем здесь Оксана? Товарищ майор, да это совсем другое… Девушка родом из Одессы, до войны училась в хореографическом училище, в 41-м вместе со всеми возводила укрепления под Одессой, была членом женского отряда самообороны… Во время оккупации жила в городе, работала в театре, выполняла задания подпольного комитета… Сейчас она опять работает в театре, у них часто репетиции, даже по ночам… Товарищ майор, это чушь, вы же ее совсем не знаете. Это такая девушка… Я даже больше скажу, товарищ майор, – голос Казанцева окреп. – Она сказала, что у нас будет ребенок, и через месяц мы собрались пожениться…
– На пузо взяла? – хохотнул Осадчий и осекся.
– А теперь подумай. У вас ведь нет тайн друг от друга? Вы как один организм, верно? Она рассказывает о себе и ненавязчиво заставляет тебя говорить о своей работе – искусно вытягивает секретные сведения? Ты этого даже не замечаешь, все происходит естественным путем, непринужденно, словно так и надо. Ты проживаешь в коммунальной квартире напротив Управления, имеешь там отдельную комнату, и ничто не мешает вам встречаться постоянно, если не стонать, конечно, очень громко… Иногда ты ходишь к ней… Думай, Вадим, – перед несостоявшимся арестом Булавина вы были вместе, говорили по душам; перед визитом к Павлинскому вы снова встретились. И в тот день, когда мы выжили в катакомбах, она тебя так жалела, а ты говорил, говорил… Откровенничать – это у вас что-то вроде игры: она говорит, ты говоришь… Как можно ей не доверять, она ведь такая непосредственная, особенная. А рано утром она убегает, или даже ночью – неожиданно вспомнив про репетицию или что-то еще.
На Казанцева было жалко смотреть. Он принимал бледный вид, жалобно стрелял глазами в товарищей, словно ища поддержки. Те опускали взоры, делали вид, что находятся в другом месте.
– Это все не так, товарищ майор… Я докажу, вы сами убедитесь, какой это человек…
– Э, братец, да она тебя околдовала, – покачал головой Алексей. – Хотелось бы встретиться с этим гением по обработке людей. Говори адрес.
– Улица Таловая, дом 23, квартира 17. Это жилище досталось Оксане после смерти ее родителей…
– Где она сейчас?
– Должна быть дома после ночной репетиции в театре. У них премьера запланирована – новая пьеса по роману Максима Горького. Она, конечно, не ведущая актриса…
«…но, безусловно, талантливая», – подумал Алексей.
Дверь открыла девушка в домашнем халате – длинноногая, с распущенными волосами. Она и впрямь была хороша, только нос немного подкачал – выглядел чересчур любопытным.
– Вадим? – Она распахнула темные глаза с необычайно длинными ресницами, неуверенно улыбнулась. – Но, родной, мы же договорились, что только вечером…
– Оксана, произошло недоразумение… – севшим голосом забормотал Казанцев. – Но сейчас мы все разрешим, не волнуйся…
