– Есть немного… – отозвался Осадчий. – Пару супостатов положили, остальные ушли…
– Убедитесь, что ушли! – выкрикнул Лавров. Впрочем, не маленькие, сами должны понимать. Он подхватил автомат, оторвался от выступа, припустил по коридору, сгибаясь, как неандерталец. «Подсветка» пока сохранялась – два фонаря продолжали работать. Он добежал до угла, сел на корточки. Интуиция молчала – значит, чисто. За спиной заскрипела крошка, заметался свет по стене – подбежал Казанцев с фонарем.
– Что там, товарищ майор?
– Не знаю, Казанцев, не умею смотреть через стену… Ну что, готов к труду и обороне? Давай одновременно – три пятнадцать!
Он выбросил упругое тело за угол. Одновременно Казанцев перелетел через проход, прижался к стене. Загремели два автомата, и снова ушам стало больно. Коридор не отвечал – неприятель отступил. Казанцев поднял фонарь, осветил страшные стены, черную дыру провала по курсу. На полу отпечаталась кровавая дорожка, она убегала в темноту.
– За мной, Казанцев, малым ходом. Остальные подтянутся. Нельзя спустить им такое с рук…
Он шел, прижавшись к стене, произвел в пустоту несколько выстрелов. Снова притормозил, остановив локтем оперативника, выбил пустой магазин, ругнулся, вспомнив, что нет при себе ни подсумка, ни запасных дисков. Даже автомат не свой, а позаимствованный! Он вынул ТТ из кобуры, передернул затвор. Именно эта задержка и спасла им жизнь!
Встречу подготовили, а засада в пути оказалась лишь прелюдией! Задрожала земля под ногами, качнулись стены, короткий, но зловещий гул, словно предвестник землетрясения… Он все понял, схватил за шкирку растерявшегося капитана, что-то дико закричал. Они побежали по коридору, отбивая о стены бока.
Казанцев выронил фонарь, и все стало просто замечательно! За спиной прогремел взрыв, стали осыпаться камни, просел и обвалился потолок. Взрывная волна ударила по спинам вместе с пылью и крошкой, опрокинула, сплющила. Заломило кости, как-то подозрительно извернулась шея, а тут еще сверху навалился Казанцев, ударил по ключице прикладом. Это было незабываемо. Грохот – хоть святых выноси.
Грудную клетку невыносимо сдавило, в глазах метались искры, потом наступала полная темнота. Офицеров засыпало крошкой, они отчаянно возились, Алексей стряхивал с себя подчиненного. Тот сообразил, что от него требуется, отвалился. Рвота подступила к горлу, майора качало, он встал, держась за стену. Подбежали остальные.
– Товарищ майор, вы целы? – озабоченно просипел Чумаков.
– Да иди ты… – приступ кашля сразил наповал, Лавров кашлял и не мог остановиться, выплевывал темные сгустки. Молодой лейтенант бросился к Казанцеву, схватил за грудки.
– Вадим, ты живой?
– А без этого никак? – Капитан поднялся на ноги, оглашая пространство «старческим» кряхтением. – Паша, уйди к чертовой матери, без тебя тошно…
Они могли передвигаться самостоятельно. Крики разносились по подземелью: жив наш «новенький» майор! И Казанцев жив!
Алексей отобрал у кого-то фонарь, заковылял к обвалу, держась за стену. Сколько раз он был на волосок от смерти, ходил по самому краю – и еще один в копилку.
Решение начальства отправить людей в катакомбы было ошибочным. Враг не мог не исправить свою ошибку. Но майор понимал полковника Лианозова: возникла возможность одним махом накрыть банду. И какой же полковник упустит такую возможность? А жизни солдат вторичны – баб на Руси навалом, еще нарожают…
Подходить к завалу было опасно. Хорошо хоть потолок не обрушился по всей длине коридора. Проход упирался в груду камней, справиться с разбором могла лишь тяжелая техника.
Алексей уныло разглядывал нагромождение известняка. В голове еще шумела перестрелка, тошнота не унималась. Проход на свою базу противник закупорил надежно, и все, что было сделано ранее, стало бесполезным. Напрасно погиб капитан Огаревич, напрасно погибли люди в подземелье – а их, по-видимому, много…
Он побрел назад, уперся в мертвые тела, среди которых ковырялись немногие выжившие. Фонари пристроили на каменных выступах – освещения хватало. Потрясенный Паша Чумаков сидел на коленях, усиленно моргал, прогоняя с глаза слезу. Старший лейтенант Бабич тщетно искал пульс у неподвижного Еременко, заглядывал в зрачок, прикладывал ухо к окровавленной груди. Казанцев прикуривал папиросу, тряслись руки.
– Бесполезно, Петруха, – уныло бормотал долговязый Бабич. – Он целую очередь на грудь принял, после такого не выживают. Остались мы без нашего Еременко…
Счет бессмысленным смертям безобразно зашкаливал. Лавров потерянно блуждал среди тел. В отделении сержанта Кучина погибли шестеро, включая самого сержанта. У двоих – легкие ранения. Прыщавый курносый мальчишка получил по пуле в каждую ногу, истекал кровью, над ним корпели двое, затягивали жгуты на бедрах, резали суровую ткань, чтобы наложить бинты. Походные аптечки имелись в вещмешках. Из трех автоматчиков, выделенных полковником Лианозовым, уцелели двое, они сидели у стены и жадно курили, тупо таращась на мертвого товарища, у которого под головой скопилась лужа крови.
– Вставайте, бойцы, – приказал Алексей. – Обследовать правый коридор и доложить. Проявлять осторожность – эти сволочи вылезли из него, когда объявились в нашем тылу.
Энтузиазмом эти двое не горели, но ушли выполнять. Осадчий и Бабич отправились в обратный путь – вызывать подкрепление и медиков. Майор Лавров опустился на пол – не было больше сил блуждать. Злость душила – он сделал все что мог, но, как обычно, самого главного не сделал! Папироса не пошла – напал кашель, он откинул голову, совладал со стреляющей болью в виске. Уже забылось, что ударился этим местом, лопнула кожа, и если не остановить кровотечение, то станет совсем плохо…
Вернулись автоматчики, доложили о проделанной работе. Правый коридор пуст, противник ушел, сделав свое черное дело. Он тоже понес потери, пострадавших забрали с собой, вошли в один из боковых проходов и подорвали потолок. Там воняет гарью, и проход завален. Очевидно, подрывы произвели одновременно, и они слились в один. Разобрать теоретически можно, но какой смысл? Враг уже далеко, и только ему известна дорога в лабиринте.
Алексей отмахнулся: свободны. Коридор наполнялся шумом – со стороны автобазы шла подмога…
Глава третья
– Выглядишь дерьмово, майор, – заключил полковник, смерив Лаврова неприязненным взглядом. Он уже был в курсе последних событий, и стеклянная пепельница на столе неудержимо наполнялась окурками. – Ты вообще сам-то как?
– Головой ударился, – объяснил Алексей. – Жить буду. В отличие от тех… кто не будет.
– И что теперь с тобой делать? – Полковник пожирал его тяжелым взглядом – Снять тебя, едва назначенного? Под трибунал отдать?
– Воля ваша, товарищ полковник. Но, если помните, я был против немедленной операции, и даже объяснил почему.
– Значит, меня снять и – под трибунал? – Взгляд начальника отяжелел до крайности.
