Давайте для начала поговорим о некоторых соблазнительных ересях, которые, даже подтвердись они, не ниспровергли бы дарвинизм. Вероятно, самую широкую известность снискала та, которую в последние годы защищает эксцентричный астроном Фред Хойл, настаивающий, что жизнь не возникла – не могла возникнуть – на Земле, но что ее «семена» были занесены на планету из космоса
535. Фрэнсис Крик и Лесли Орджел
536 отмечают, что эта идея панспермии в тех или иных формах распространялась с начала XX века, когда Аррениус
537 ввел термин в оборот, и, как это ни удивительно, сама концепция вовсе не бестолкова. Невозможно (пока что) опровергнуть утверждение, что примитивные формы жизни (что-нибудь «простое», как макрос, или сложное, как бактерия) были занесены астероидом или кометой из какой-либо иной области Вселенной и колонизировали нашу планету. Крик и Орджел делают следующий шаг: возможно даже, что панспермия была направленной, что жизнь на Земле началась в результате намеренного «заражения» или колонизации иными формами жизни, существующими где-то в космосе, появившимися раньше нас и, по сути, ставшими, пусть и опосредованно, нашими создателями. Если сейчас мы способны отправить загруженный живыми организмами корабль на другую планету – а мы можем, хоть и не должны, – то, по аналогии, это могли сделать и существа с другой планеты. Поскольку Хойл (в отличие от Крика и Орджела) выразил подозрение, что, если идея панспермии неверна, «в жизни мало смысла, и ее следует считать всего лишь случайным совпадением космических масштабов»
538, неудивительно, что многие (включая самого Хойла) предположили, что, если эта идея подтвердится, то дарвинизм, эта ужасная угроза смыслу жизни, будет сокрушен. А поскольку биологи часто высмеивают идею панспермии – «ляпсус Хойла», – складывается впечатление, что здесь и в самом деле таится смертельная угроза, способная нанести удар в самое сердце дарвинизма.
Ничто не может быть дальше от истины. Сам Дарвин предположил, что жизнь на Земле зародилась в каком-то теплом маленьком пруду, но с тем же успехом она могла возникнуть при высоком давлении в какой-нибудь жаркой серной подземной пещере (недавно выдвинутая гипотеза)
539 или, если уж на то пошло, на какой-то иной планете, откуда она попала на Землю из‐за некоего столкновения космических тел, стершего ее родной мир в порошок. Где бы и когда бы ни зародилась жизнь, случиться это должно было в ходе какого-то варианта процесса, рассмотренного нами в седьмой главе, – именно на этом настаивает ортодоксальный дарвинизм. И, как указал Манфред Эйген, идея панспермии никак не решает сложную проблему самозапуска этого процесса: «Несоответствие числа возможных вариантов развития событий, которые можно проверить на практике, тем, которые теоретически можно себе представить, настолько велико, что попытки дать объяснение, переместив место зарождения жизни с Земли в открытый космос, не являются приемлемым решением этой головоломки. Масса Вселенной больше земной „лишь“ в 1029 раз, а объем – „лишь“ в 1057»
540.
Причина, по которой ортодоксальные дарвинисты предпочитают считать местом зарождения жизни Землю, состоит в том, что это наиболее простая и с научной точки зрения удобная гипотеза. Это не означает, что жизнь зародилась именно здесь. Что бы ни произошло, оно произошло. Если Хойл прав, то (черт побери!) окажется гораздо сложнее подтвердить или опровергнуть любую тщательно проработанную гипотезу о том, как именно возникла жизнь. У гипотезы о появлении жизни на Земле есть то преимущество, что тогда этот сюжет должен развиваться в восхитительно жестких рамках: вся история должна развернуться в пределах пяти миллионов лет и начаться в условиях, которые, как нам известно, складывались на Земле в ранние эпохи ее существования. Биологам нравится, когда надо учитывать эти ограничения; им хочется иметь четкие сроки и короткий список доступных материалов, и чем точнее, тем лучше
541. Поэтому они надеются, что никогда не подтвердится та гипотеза, которая распахивает дверь многочисленным возможностям, которые практически невозможно оценить во всех подробностях. Все доводы Хойла и других сторонников панспермии сводятся к тому, что «в противном случае времени просто не хватит», а специалисты по теории эволюции гораздо больше хотели бы сохранить геологические сроки без изменений и поискать еще какие-нибудь подъемные краны, чтобы успеть в доступное время поднять весь имеющийся груз. До сих пор эта стратегия была в высшей степени результативной. Если гипотезы Хойла когда-нибудь подтвердятся, для эволюционистов настанет черный день: не потому, что дарвинизм будет ниспровергнут, но потому, что важные принципы дарвинизма окажутся хуже фальсифицируемыми, более спекулятивными.
По той же самой причине биологи враждебно отнеслись бы к любой гипотезе, согласно которой древняя ДНК была подвергнута сплайсингу генными инженерами с иной планеты, на которой задолго до нас появилась высокотехнологичная цивилизация, вмешавшаяся в наше развитие. Эта гипотеза не понравилась бы биологам, но опровергнуть ее было бы нелегко. Это поднимает важный вопрос природы доказательств в эволюционной теории, который следует обсудить поподробнее, прибегнув к нескольким мысленным экспериментам
542.
Как отмечали многие эксперты, эволюционные объяснения неизбежно представляют собой исторические нарративы. Эрнст Майр пишет об этом так: «При попытке объяснить свойства того, что является результатом эволюции, следует постараться реконструировать эволюционную историю этого свойства»
543. Но в подобных объяснениях роль конкретных исторических фактов трудно оценить. Теория естественного отбора показывает, как каждое свойство мира природы может быть результатом слепого, недальновидного, нетелеологического, совершенно механического процесса неравномерного воспроизводства на протяжении долгих периодов времени. Но, конечно, некоторые свойства в мире природы (короткие ноги у такс и коров породы черный ангус, плотная кожица томатов) являются результатом искусственной селекции, при которой цель процесса и доводы в пользу его конечного результата и в самом деле важны. В этих случаях селекционеры сознательно поставили перед собою конкретную цель. Поэтому теория эволюции должна допускать существование подобных результатов и исторических процессов; это – особые случаи теории – организмы, разработанные и созданные с помощью суперкранов. И тогда встает вопрос: можно ли в ходе ретроспективного анализа определить, что мы имеем дело с такими особыми случаями?
