Поскольку две системы были созданы независимо друг от друга, не может быть веских оснований предполагать, будто они содержат в точности одни и те же истины (в действительности или даже на практике), но, чтобы все происходило именно так, как, по моим словам, и происходило, нам придется предположить, что базы данных в значительной степени перекрывают друг друга, так что ситуация, когда сгенерированная ящиком A истина не будет признана истиной ящиком B, в высшей степени маловероятна. Я утверждаю, что это правдоподобно по двум соображениям: a) Ал и Бо, возможно, живут в разных странах, и родные языки у них разные, но они – обитатели одного и того же мира; и b) хотя и существует невообразимое множество истинных утверждений о мире (нашем мире), тот факт, что Ал и Бо решили создать полезные базы данных (содержащие информацию, связанную со всеми человеческими устремлениями, кроме наиболее recherché), гарантирует, что две созданные независимо системы будут в значительной степени дублировать друг друга. Хотя Ал может знать, что в полдень того дня, когда ему исполнилось двадцать, его левая нога была ближе к Северному полюсу, чем к Южному, а Бо не забыл, что его первого учителя французского языка звали Дюпон, это не те истины, которые они могли бы поместить в свои базы данных. Но если вы сомневаетесь, что одного лишь их желания создать энциклопедию, полезную вне зависимости от страны, где к ней обращаются, достаточно, чтобы обеспечить такое значительное соответствие их баз данных друг другу, просто добавьте в качестве не слишком изящной подробности тот удобный факт, что в период создания этих баз они договаривались о том, какие темы будут в них освещены.
2. Почему бы просто не взять Ала и Бо (его земляка-американца) или, если уж на то пошло, почему бы просто не поместить в ящик B дубликат созданной Алом системы? Потому, что суть (упс!) моей истории заключается в том, что нет простого, синтаксического соответствия, которое можно было бы обнаружить на практике и которое могло бы объяснить наблюдаемую закономерность. Поэтому язык программирования системы Бо – шведский Lisp: это позволяет скрыть от любопытных взглядов фундаментальные семантические совпадения между структурами данных, к которым обращается во время формирования предложения ящик A и переводом-и-проверкой предложения ящиком B. Идея состояла в том, чтобы создать две системы, проявляющие описанную выше поразительную регулярность во внешнем поведении, но внутри настолько разные, насколько только возможно, так чтобы объяснить систематичность мог лишь тот факт, что внутреннее строение каждого из механизмов было систематической репрезентацией общего для них мира.
3. Можно остановиться и спросить, могут ли или нет две такие системы когда-нибудь стать настолько непостижимыми, чтобы быть неуязвимыми для обратного конструирования. Криптография проникла в области столь сложные и таинственные, что следует подумать по меньшей мере трижды, прежде чем вынести суждение по этому поводу. Понятия не имею, можно ли сформулировать разумный довод о существовании абсолютно неподдающихся анализу схем шифрования (или их невозможности). Но, если оставить в стороне вопрос о шифровании, хакеры оценят, что все удобные пояснения и иные указатели, помещаемые в «исходный код» при написании программы, исчезают, когда исходный код «компилируется», оставляя почти неподдающуюся расшифровке путаницу команд на языке программирования. «Декомпиляция» иногда возможна на практике (всегда ли она принципиально возможна?), хотя, конечно, в ее ходе не будут восстановлены пояснения – лишь в общих чертах воспроизведены структуры на языке более высокого уровня. Мое допущение, что усилия ученых, пытающихся декомпилировать программу и расшифровать базы данных, плодов не принесут, можно в случае необходимости усилить, постулировав наличие шифрования.
Если взять первоначальный вариант истории, то можно согласиться – странно, что ученым так и не пришло в голову проверить, можно ли перевести потоки проходящих по проводу байтов на ASCII. Как они могли быть такими недогадливыми? Вы правы: отошлите всю конструкцию (ящики A и B с соединяющим их проводом) на Марс, и пусть инопланетные ученые попробуют догадаться о закономерности. То, что нажатие кнопки α вызовет красную вспышку, нажатие кнопки β – зеленую, а случайная последовательность байтов – янтарно-желтую, будет для них столь же очевидно, как и для нас, но ASCII поставит их в тупик. Для марсиан этот дар из космоса будет представлять собой совершенно загадочную закономерность, которую никак невозможно понять при помощи анализа, если только они не догадаются, что каждый из ящиков содержит описание мира, и что это – описания одного и того же мира. Основа закономерности – тот факт, что каждый ящик соотносится с одними и теми же предметами (пусть и описанными с использованием разных «терминологий» и по-разному аксиоматизированных) посредством многообразных семантических связей.
Когда я опробовал этот мысленный эксперимент на Дэнни Хиллисе, создателе параллельного суперкомпьютера, он немедленно подумал о криптографическом «решении» задачи, а затем согласился, что мое решение можно с успехом рассматривать как частный случай его решения: «Ал и Бо использовали мир в качестве одноразового шифра!» – уместная отсылка к стандартному методу шифрования. Это можно понять, представив себе вариацию на ту же тему. Вас с вашим лучшим другом вот-вот схватят враги, которые, возможно, говорят по-английски, но о вашем мире знают не слишком много. Вам обоим известна азбука Морзе, и вы придумали следующую импровизированную схему шифрования: тире – говорите правду, точка – лжете. Ваши тюремщики могут слышать, как вы разговариваете: «Птицы откладывают яйца, а жабы летают. Чикаго – город, мои ноги не из жести, а в бейсбол играют в августе», – говорите вы и отвечаете: «Нет» (Тире-точка; тире-тире-тире) на все, что только что спросил ваш друг. Даже если ваши тюремщики знают азбуку Морзе, они не смогут понять, какая фраза означает точку, а какая – тире, если только не смогут определить, которая из них соответствует истине, а которая – нет. Этой историей можно сдобрить нашу сказочку: вместо того чтобы отправлять компьютеры в ящиках на Марс, отправим туда посаженных в коробки Ала и Бо. Если они сыграют с марсианами шутку с азбукой Морзе, то озадачат их не меньше, чем озадачили бы компьютеры, – разве что те придут к выводу (очевидному для нас, но не для марсиан), что эти штуковины в ящиках следует интерпретировать семантически.
Смысл истории прост. Интенциональную позицию ничем не заменить; вы либо занимаете ее и объясняете закономерность, находя факты на семантическом уровне, или же эта очевидная закономерность – каузальная закономерность – навеки поставит вас в тупик. Тот же урок, как мы видели, можно извлечь из интерпретации фактических сведений об истории эволюции. Даже если вы в самых мельчайших подробностях можете описать каждый каузальный факт в биографии каждого когда бы то ни было жившего на свете жирафа, то (если только вы не подниметесь уровнем-двумя выше и в поисках причин, одобренных Матерью-Природой, не спросите: «Почему?») вам никогда не удастся объяснить очевидные закономерности: например, почему у жирафов появились длинные шеи. Именно это имеет в виду Дьюи в рассуждении, приведенном в начале этой главы.
