Более того, вслед за рецензентами его книги, Пенроуз теперь соглашается, что эвристические программы – тоже алгоритмы, и допускает, что, если он хочет доказать невозможность искусственного интеллекта, ему нужно признать их поразительную способность если не совершенным, то хотя бы впечатляющим образом находить арифметические и любые иные истины. Он предлагает следующее пояснение: любой компьютер, работающий во взаимодействии с внешним окружением, будет алгоритмическим компьютером, если само внешнее окружение является полностью алгоритмизированным. (Если бы небесные крючья росли, как поганки, – или, точнее, как взгромоздившиеся на поганки оракулы, – и компьютер получал помощь благодаря тому, что время от времени обращался бы к этим небесным крючьям, тогда то, что он делал бы, не было бы алгоритмом.)
Теперь, когда все полезные пояснения сделаны, спросим: какую позицию отстаивает Пенроуз? В мае 1993 года, во время семинара в Абиско, на шведской исследовательской станции в тундре далеко за Полярным кругом, мы с Пенроузом, несколькими шведскими физиками и другими учеными в течение недели обсуждали наши несовпадающие взгляды на эти предметы. Возможно, полярный день и наши шведские хозяева помогли осветить наш путь, но, в любом случае, думаю, мы оба вернулись оттуда просвещенными. Пенроуз провозглашает революцию в физике, ядром которой стала новая – и все еще не сформулированная – теория «квантовой гравитации», которая, как он надеется, объяснит, как человеческий мозг преодолевает ограничения алгоритмов. Считает ли Пенроуз человеческий мозг с его особыми квантовыми способностями небесным крюком или подъемным краном? Я отправился в Швецию за ответом на этот вопрос, и привезенный домой ответ таков: он, определенно, искал небесный крюк. Думаю, он удовлетворится новым краном – но сомневаюсь, что он его нашел.
Декарт и Локк, а в более поздние времена – Эдгар Аллан По, Курт Гёдель и Дж. Р. Лукас думали, что альтернативой «механическому» разуму будет разум нематериальный – или, если использовать традиционный термин, душа. Хьюберт Дрейфус и Джон Сёрль, наши современники, скептически относящиеся к идее искусственного интеллекта, сторонятся такого дуализма и высказывают мнение, что разум и в самом деле – лишь мозг, но мозг не является каким-то там обычным компьютером; у него есть «каузальные силы»
781, намного превосходящие работу любых алгоритмов. Ни Дрейфус, ни Сёрль особо не распространялись о том, что это могут быть за особые силы, или какие физические науки подошли бы для их описания, но другие исследователи задаются вопросом, не физика ли это. Многим из них Пенроуз кажется рыцарем в сияющих доспехах.
Квантовая физика спешит на помощь! За последние годы было выдвинуто несколько разных предположений относительно того, как можно бы было применить квантовые эффекты, чтобы наделить мозг особыми свойствами помимо тех, которыми располагает любой обычный компьютер. Дж. Р. Лукас
782 стремился завлечь квантовую физику на это поле битвы, но он думал, что постулируемые квантовой физикой разрывы каузального детерминизма позволили бы картезианскому духу вмешаться и, воздействуя на нейроны, добыть из мозга дополнительную силу разума, – тезис, который также энергично отстаивал нейрофизиолог сэр Джон Экклс, нобелевский лауреат, годами фраппировавший коллег своим откровенным дуализмом
783. Сейчас не время и не место описывать причины, по которым не следует принимать этот дуализм всерьез, – время и место для этого было в более ранних работах
784, – ибо Пенроуз сторонится дуализма столь же решительно, сколь и любой другой представитель лагеря материалистов. По сути дела, в его атаке на искусственный интеллект бодрящий эффект производит настойчивое заявление, что он надеется заменить его чем-то, что все еще будет физической наукой о разуме, а не некоей непроницаемой тайной, свершающейся в Нетландии дуализма.
Из недавних обсуждений «квантовых компьютеров» следует, что, не покидая сферу физики, мы могли бы получить некоторые странные новые способности, используя субатомные частицы
785. Такой квантовый компьютер (как утверждают) до «коллапса волнового пакета» воспользовался бы «суперпозицией собственных состояний», чтобы за стандартные промежутки времени просканировать Чрезвычайно (да, Чрезвычайно) обширные поисковые пространства. Будучи своего рода суперкомпьютером в высшей степени параллельного действия, он мог бы делать Чрезвычайно многое «одновременно», и благодаря этому стали бы осуществимыми на практике целые классы алгоритмов, которые иначе нельзя было бы осуществить – например, алгоритм для совершенной игры в шахматы. Однако Пенроуз искал не это, ибо такие компьютеры, будь они даже возможны, все еще оставались бы машинами Тьюринга, а потому были бы способны вычислять лишь формально вычислимые функции – и алгоритмы
786. Следовательно, они попали бы под ограничения, открытые Гёделем. Пенроуз стремится отыскать феномен, который был бы поистине невычислимым, а не всего лишь неудобным для вычисления.
Современная физика (в том числе современная квантовая физика) полностью поддается вычислениям – согласен Пенроуз – но он полагает, что мы могли бы совершить переворот в физике, введя однозначно невычислимую теорию «квантовой гравитации». Почему он считает, что такая теория (которую еще не сформулировал ни он, ни кто-либо другой) должна быть невычислимой? Потому что иначе искусственный интеллект оказывается возможным, а, по его мнению, с помощью аргумента от теоремы Гёделя он уже доказал, что искусственный интеллект невозможен. Вот и все. Пенроуз искренне признается, что ни одна из причин, по которой он верит в невычислимость теории квантовой гравитации, не относится к самой квантовой физике; единственная причина, по которой он думает, что теория квантовой гравитации будет невычислимой – то, что в противном случае искусственный интеллект все-таки возможен. Иными словами, Пенроуз подозревает, что однажды мы отыщем небесный крюк. Подозрение блестящего ученого – но он сам признается, что это всего лишь подозрение.
В рецензии на недавно вышедшую книгу физика Стивена Вайнберга «Мечты об окончательной теории» (Вайнберг, как вы помните из третьей главы, дважды похвалил редукционизм) Пенроуз размышляет так:
По моему мнению, если окончательная теория существует, то она может быть только схемой совершенно иной природы. Вместо того чтобы являться физической теорией в общепринятом смысле, ей пришлось бы быть, скорее, чем-то похожим на принцип – математический принцип, чье воплощение могло бы само потребовать немеханической утонченности (и, может быть, даже творческой способности)
787.
Так что крайне скептическое отношение Пенроуза к дарвинизму неудивительно. И приводимые им причины знакомы: он не может себе представить, как «естественный отбор алгоритмов» может быть способен на такие успехи:
