Чтобы лучше понять сложности, возникающие при настоящих моральных размышлениях, рассмотрим для примера крошечную этическую проблемку и решим, что нам с нею делать. Хотя некоторые детали и необычны, структура предлагаемой мною проблемы хорошо знакома.
2. Жюри конкурса
Ваш философский факультет избрали, чтобы распорядиться щедрым даром: после проведения открытого конкурса самый перспективный выпускник-философ страны получит грант на 12 лет. Вы своевременно извещаете о награде и условиях ее получения в Journal of Philosophy и к своему ужасу в назначенный день получаете 250 000 по всем правилам составленных заявок: с пространными резюме, примерами письменных работ и рекомендательными письмами. После быстрых подсчетов становится ясно: чтобы выполнить взятые на себя обязательства и ко дню оглашения результатов состязания оценить все заявки, придется не просто оторвать от преподавания всех сотрудников, но и (учитывая издержки на административную работу и найм дополнительных квалифицированных экспертов) потратить саму награду, так что все брошенные на оценку заявок силы пропадут втуне; грант никто не получит.
Что же делать? Если бы вы предвидели ажиотаж вокруг конкурса, то смогли бы ввести дополнительные условия для претендентов, но уже слишком поздно: будем считать, что каждая из 250 000 заявок имеет то же право быть рассмотренной, что и все остальные, а согласившись на роль судей, вы взяли на себя обязательство выбрать лучшего из кандидатов. (Эта формулировка не предполагает принятия той или иной теории прав и обязанностей. Если для вас это важно, переформулируйте проблему в терминах отрицательной полезности нарушения условий, установленных в вашем объявлении о конкурсе. Я хочу сказать, что, каковы бы ни были ваши этические убеждения, вы оказались в сложном положении.) Прежде чем продолжить чтение, пожалуйста, потратьте немного времени, чтобы предложить собственное решение проблемы – столько, сколько, по вашему мнению, для этого нужно (но, пожалуйста, без фантазий о чудодейственных технологиях).
Предложив эту задачу своим коллегам и студентам, я обнаружил, что после краткого исследовательского периода они, как правило, приходят к тому или иному варианту комбинированной стратегии, например:
1) выбрать несколько легко проверяемых и в известном отношении красноречивых критериев успеха – например, средний балл успеваемости, количество прослушанных философских курсов, вес папки с документами (с отказом всем, у кого она слишком легкая или слишком тяжелая) – и использовать их для предварительного отбора заявок;
2) провести случайный розыгрыш, чтобы сократить количество кандидатов до небольшого числа финалистов (скажем, пятидесяти или ста);
3) затем члены комиссии тщательно рассмотрят оставшиеся заявки и выберут победителя путем голосования.
Нет сомнений, что шансы обнаружить в результате такой процедуры лучшего претендента на награду невелики. На самом деле, вполне может оказаться, что существенное число проигравших за один проведенный в суде день смогли бы убедить присяжных, что они, вне сомнений, превосходят официального победителя конкурса. Но – возможно, захотите вы возразить – это просто несправедливо; вы сделали все, что в ваших силах. Разумеется, вполне возможно, что вы проиграете дело, но все еще сможете с полным правом думать, что пришли к лучшему из решений, которые можно было принять в условиях ограниченного времени.
Мой пример должен с увеличением и в замедленной съемке продемонстрировать неизбежные особенности принятия решений в условиях реального времени. Во-первых, существует простая физическая невозможность «учесть все» в положенный срок. Заметьте, что «все» не значит вообще все или даже все, кто существует в мире, но всего лишь все, содержащееся в 250 000 поданных конкурсных заявках. Вся необходимая информация у вас «под рукой»; нет и речи о проведении дополнительных исследований. Во-вторых, цинично и безапелляционно вводится несколько неоптимальных правил отбора. Никто не считает, что средний балл успеваемости является хоть сколько-нибудь надежным критерием будущих успехов кандидата, хотя он, вероятно, несколько надежнее веса папки с документами и, без сомнения, гораздо лучше количества букв в фамилии. Существует своего рода компромисс между легкостью применения и надежностью, и если никто не может быстро придумать какой-нибудь легко применимый и хоть сколько-нибудь обоснованный критерий отбора, то лучше сразу отбросить первый шаг и перейти к лотерее с участием всех поданных заявок. В-третьих, случайный розыгрыш является иллюстрацией частичного отказа от контроля, при котором мы решаем не участвовать в решении проблемы и предоставляем чему-нибудь еще – природе или случайности – на какое-то время занять наше место, но при этом продолжаем принимать на себя ответственность за результат. (Это пугает.) В-четвертых, есть фаза, на которой вы пытаетесь состряпать что-то презентабельное из результатов неконтролируемого процесса; упростив свою задачу, вы рассчитываете, что идущий на метауровне процесс самоконтроля до некоторой степени скорректирует, заново нормализует или усовершенствует ваш финальный результат. В-пятых, этот результат в любой момент может быть подвергнут критике задним числом – но что сделано, то сделано. Вы умываете руки и переходите к следующей проблеме. Жизнь коротка.
Только что описанный процесс принятия решений является примером фундаментальной закономерности, впервые последовательно проанализированной Гербертом Саймоном
903, назвавшим ее «разумной достаточностью». Заметьте, как эта закономерность подобно фракталу воспроизводится по мере того, как мы прослеживаем принимаемые в ходе этого процесса решения второго, третьего и т. д. порядка, до тех пор пока сам процесс не становится неразличимым. На заседании ученого совета факультета, собранного, чтобы решить вставшую перед сотрудниками проблему, a) все фонтанируют идеями – предложений больше, чем можно должным образом обсудить за отведенные на это два часа; поэтому b) председатель начинает вести себя несколько тиранически, решая не обращать внимания на нескольких членов совета, у которых, разумеется, вполне могут быть очень удачные мысли; затем, c) после непродолжительной свободной «дискуссии» (что бы кто ни говорил, момент выступления, его громкость и тембр голоса могут значить больше, чем содержание), d) председатель пытается подвести итог, выбрав несколько тезисов, каким-то образом привлекших его внимание и показавшихся дельными, и уже обсуждение их достоинств и недостатков проходит гораздо более организованно, а затем происходит голосование. После собрания e) остаются те, кто все еще считает, что можно было бы выбрать более подходящие правила отсева, что факультет мог бы отвести время на оценку двух сотен финалистов (или сократить их число до двадцати) и т. д., но что сделано, то сделано. Ученые получили важный урок о том, как жить с недостаточно хорошим выбором, сделанным их коллегами, а потому, потратив несколько минут или часов на упражнения в остроумии по поводу произошедшего, закрывают дело.
«Но должен ли я его закрывать?» – спрашиваете вы себя ровно так же, как спрашивали посреди свободной дискуссии, когда председатель не дал вам слово. В этот момент у вас в голове полно a) причин, по которым следует настаивать на том, чтобы вас выслушали, и причин, по которым следует молча согласиться с коллегами, а параллельно вы еще пытаетесь понять, что говорят другие, и т. д. – в вашем распоряжении информации больше, чем можно переварить; поэтому b) вы быстро, произвольно и не задумываясь отбрасываете ее часть, рискуя проигнорировать важнейшие соображения, а затем c) вы уже не пытаетесь контролировать свои мысли; вы теряете метаконтроль и позволяете своим мыслям некоторое время свободно блуждать. Чуть позже вы каким-то образом d) возвращаете контроль, предпринимая попытки несколько упорядочить и усовершенствовать данные, полученные в ходе свободной дискуссии, и принимаете решение эти попытки оставить; вас e) терзают сомнения и сожаления, но, будучи мудрым человеком, вы их подавляете.
