Разумеется, описывая Библиотеку Менделя как хранилище «всех возможных» геномов, я преувеличил. Подобно Вавилонской библиотеке, игнорирующей русский и китайский языки, Библиотека Менделя не принимает в расчет (гипотетическую) возможность альтернативных генетических алфавитов – например, основанных на иных химических составляющих. Мы все еще начинаем с середины: прежде чем забрасывать сети подальше, нужно убедиться, что нам ясно, как обстоят дела на сегодняшний день. Так что любые выводы, которые мы сделаем, рассматривая возможное применительно к этой Библиотеке Менделя, могут потребовать переоценки, когда мы попробуем применить их к более широкому понятию возможности. На деле это не недостаток, а преимущество нашей тактики, поскольку мы можем внимательно отслеживать, о каком именно виде условной, ограниченной возможности идет речь.
Одна из важных особенностей ДНК – то, что любые изменения последовательности аденина, цитозина, гуанина и тимина являются практически одинаково стабильными с точки зрения химии. В принципе, в лаборатории генной инженерии можно сконструировать что угодно, и, раз созданная, последовательность будет существовать неопределенно долго – как книга на полке в библиотеке. Но не любая подобная последовательность из Библиотеки Менделя соответствует жизнеспособному существу. Большинство последовательностей ДНК – их Чрезвычайно великое множество – несомненно, представляет собой абракадабру – рецепт, по которому совершенно невозможно изготовить живой организм. Конечно же, именно об этом говорит Докинз, когда заявляет, что способов быть мертвым (или неживым) гораздо больше, чем живым. Но к какому разряду принадлежит этот факт и почему должно быть именно так?
3. Сложные отношения генома и организма
Если мы попытаемся двинуться дальше, прибегнув к смелому упрощению, то следует, по крайней мере, отметить, обсуждение каких именно сложностей мы на время откладываем. Я вижу три основных вида затруднений, о которых следует сказать, – и не забывать далее, даже если мы снова оставляем их подробное обсуждение на будущее.
Первый касается «чтения рецепта». Вавилонская библиотека предполагает существование читателей: людей, обитающих в ней. Без читателей сама идея собрания книг не имела бы смысла; страницы с тем же успехом могли быть вымазаны вареньем или чем похуже. Чтобы Библиотека Менделя имела смысл, нам тоже нужно предположить существование чего-то, подобного читателям, – ведь без читателей последовательности ДНК не означают ничего: ни голубых глаз, ни крыльев, ни чего-либо еще. Деконструктивисты скажут вам, что у каждого читателя текста будет своя уникальная интерпретация, и нечто подобное, несомненно, верно, когда мы рассматриваем отношения генома и эмбрионального окружения (химической микросреды, а также условий, способствующих дальнейшему развитию эмбриона), которое оказывает на него информационное воздействие. Непосредственный результат «чтения» ДНК при создании нового организма – выработка из аминокислот (которые, разумеется, должны быть под рукой и готовы к синтезу) множества различных белков. Существует Чрезвычайно много возможных белков, но то, какие именно будут синтезированы, зависит от текста ДНК. Эти белки возникают в строгой последовательности и в количестве, предопределенном «словами» (тройками нуклеотидов) по мере того, как те «прочитываются». Итак, чтобы последовательность ДНК предопределяла то, что она должна предопределять, необходим сложный механизм ее чтения, снабженный большим запасом аминокислот, играющих роль строительного материала
147. Но это – лишь малая часть процесса. После синтеза белки должны вступить друг с другом в определенные отношения. Процесс начинается с одной оплодотворенной клетки, которая затем делится на две дочерние, которые снова делятся и так далее (в каждой новой клетке, разумеется, содержится дубликат прочитанной ДНК). Эти вновь сформированные клетки множества разных видов (в зависимости от того, где, какие и в какой последовательности белки соединялись), должны, в свою очередь, переместиться в нужные участки тела эмбриона, растущего за счет процессов нового и нового деления, формирования, переустройства, модификации, расширения, повторения и т. п.
Этот процесс лишь отчасти контролируется ДНК, которая, по сути, предполагает (а значит, сама по себе не определяет) читателя и процесс чтения. Давайте сравним геном с партитурой. Определяет ли партитура Пятой симфонии Бетховена это музыкальное произведение? Не для марсиан, ибо предполагает существование скрипок, альтов, кларнетов и тромбонов. Представим, что мы отправили на Марс партитуру, приложив к ней ворох инструкций и чертежей, позволяющих изготовить все инструменты (и научиться на них играть). Такой посылки, в принципе, хватило бы для того, чтобы сыграть на Марсе музыку Бетховена. Но марсианам все еще нужно будет суметь расшифровать указания, изготовить инструменты и сыграть на них, руководствуясь партитурой.
Вот почему роман Майкла Крайтона «Парк Юрского периода» (и фильм, снятый по его мотивам Стивеном Спилбергом) – вымысел: воссоздать динозавра нельзя, даже обладая его полностью сохранной ДНК; для этого нужно устройство для чтения ДНК динозавра, а они вымерли вместе с динозаврами (ведь это их яичники). Если у вас есть (функционирующий) яичник динозавра, то он вместе с ДНК динозавра может определить другого динозавра, другой яичник динозавра и так далее без конца, но сама ДНК динозавра, даже полностью сохранная, – лишь половина уравнения (или, в зависимости от методики подсчета, может быть, меньшая его часть). Можно сказать, что любой вид, когда-либо существовавший на этой планете, обладал собственным диалектом чтения ДНК. Однако у этих диалектов было много общего. По всей видимости, принципы чтения ДНК в конечном счете едины для всех видов. Именно это делает возможной генную инженерию; на практике зачастую можно предсказать, какой организм получится в результате перестановки ДНК. Так что идея воссоздать устройство для чтения ДНК динозавров – здравая, хотя ее и весьма трудно реализовать. Допустив поэтическую вольность, создатели фильма могли сделать вид, что можно найти подходящую замену для такого устройства (ввести текст ДНК динозавра в устройство для чтения ДНК лягушки и надеяться на успех)
148.
Мы тоже допустим небольшую поэтическую вольность. Предположим, будто Библиотека Менделя снабжена единственным или стандартным устройством чтения ДНК, которое одинаково хорошо работает с ДНК турнепса и тигра – в зависимости от того, какой рецепт обнаружится в одном из томов генома. Это – грубое упрощение, но позднее мы вернемся к вопросу о сложностях эмбрионального развития
149. Какое бы стандартное устройство для чтения ДНК мы ни выбрали, при его применении Чрезвычайное большинство последовательностей ДНК в Библиотеке Менделя окажется совершенной бессмыслицей. Любая попытка «приготовить» нечто по такому рецепту создания жизнеспособного организма быстро приведет к абсурду. Если мы вообразим, что, по аналогии с различными языками, представленными в Вавилонской библиотеке, существуют миллионы разных диалектов, используемых устройствами чтения ДНК, никаких значимых изменений не произойдет. В Вавилонской библиотеке книги на английском могут казаться бессмыслицей читателям-полякам (и наоборот), но Чрезвычайное большинство книг представляется бессмыслицей всем читателям. Возьмите любой случайный том, и, без сомнения, можно вообразить, что на некоем языке – скажем, вавилонском – в нем поведана удивительная история. (Воображать легко, когда не утруждаешь себя продумыванием деталей.) Но если мы вспомним, что язык – штука элегантная и практичная, что он предполагает короткие, легко читаемые предложения, чья систематическая правильность позволяет передавать смысл написанного, то можно с уверенностью сказать, что в сравнении с Чрезвычайным многообразием текстов в Библиотеке, количество возможных языков Исчезающе мало. Так что с тем же успехом можно ненадолго притвориться, что язык – лишь один, и устройство для чтения тоже одно.
