Итак, некоторые из возможных макросов неизбежно будут более вероятными, чем другие (в Чрезвычайно огромном пространстве возможностей натолкнуться на них больше шансов). Какие именно? «Более приспособленные»? Нет, за исключением тривиального, тавтологического смысла этого выражения – смысла полной (или почти полной) тождественности предшественникам-«победителям», которые в свою очередь обычно практически тождественны «победителям» еще более ранних раундов. (В миллионномерной Библиотеке Менделя последовательности, различающиеся единственным локусом, размещаются бок о бок друг с другом в одном из измерений; расстояние от любого тома до любого другого технически известно как расстояние Хэмминга. Этот процесс распределяет победителей равномерно, через малые отрезки расстояния Хэмминга, от одной исходной точки в любых и всех возможных в Библиотеке направлениях.) Это – наиболее простой из возможных случаев, характеризующихся поговоркой «деньги к деньгам», и, поскольку успех нуклеотидной последовательности определяется не чем иным, как только ею самой и тем, что она похожа на своего «родителя», перед нами чисто синтаксическое определение приспособленности в противоположность ее семантическому определению
208. То есть для определения степени приспособленности нуклеотидной последовательности не нужно размышлять, что она означает. В шестой главе мы видели, что простая опечатка всегда может объяснить нуждающийся в объяснении Замысел не более, чем вы можете объяснить разницу в качестве двух книг, сопоставив сравнительную частоту, с которой в них используются буквы алфавита, но прежде чем появятся осмысленные самовоспроизводящиеся коды, которые сделают это возможным, нам понадобятся самовоспроизводящиеся коды, лишенные всякого значения; их единственная функция – воспроизводить самих себя. Как говорит об этом Эйген, «структурная стабильность молекулы не имеет отношения к переносимой ею семантической информации, которая остается невыраженной до самого появления результата трансляции»
209.
Это – момент появления наиболее яркого примера феномена QWERTY, но, как и в случае давшего ему имя культурного явления, пример этот даже изначально не был полностью лишен смысла. Как мы только что видели, совершенная равновероятность могла в результате случайного процесса превратиться в монополию, но в природе сложно найти случай совершенной равновероятности, и на самых первых стадиях этого процесса порождения текста существовала некая разнородность. Из четырех оснований (A, C, G и T) наиболее структурно устойчивыми являются G и C: «Расчет необходимой энергии связи, а также эксперименты по связыванию и синтезу показывают, что последовательности, богатые G и C, показывают лучшие результаты в самовоспроизводстве, идущем по шаблонному алгоритму без помощи энзимов»
210. Это, можно сказать, естественная или физическая орфографическая разнородность. В английском языке буквы «е» и «t» появляются чаще, чем, скажем, «u» или «j», но не потому, что «е» или «t» сложнее стереть или легче ксерокопировать или написать. (В действительности объяснение, разумеется, будет совершенно противоположным; обычно для обозначения чаще всего встречающихся звуков используются символы, которые легче всего прочитать и написать; в азбуке Морзе, например, букве «е» соответствует одна точка, а букве «t» – одно тире.) Для РНК и ДНК объяснение будет обратным: G и C отдается предпочтение, поскольку они более стабильны при воспроизведении, а не потому, что они чаще всего встречаются в «словах» генного кода. Поначалу такая орфографическая разнородность является всего лишь «синтаксической», но затем к ней присоединяется разнородность семантическая:
Исследование генетического кода [«филологическими методами»]… показывает, что первые его кодоны были богаты G и C. Последовательности кода GGC и GCC для аминокислот глицина и аланина из‐за своей химической простоты в изобилии формировались… [в добиологический период]. Утверждение, будто первые кодовые слова были назначены (курсив мой. — Д. Д.) самым распространенным аминокислотам, в высшей степени правдоподобно и акцентирует тот факт, что логика схемы кодирования вырастает из законов физики и химии и их воплощения в Природе
211.
Такие «воплощения» представляют собой алгоритмические процессы сортировки, исходящие из вероятностей и фрагментов разнородности, обусловленных фундаментальными законами физики, и создающие структуры, которые в ином случае были бы весьма маловероятны. Как пишет Эйген, у возникающей в результате схемы есть логика; речь идет не просто о случайном сочетании двух предметов, а о «назначении», о системе, которая начинает приобретать смысл и становится осмысленной потому – и только потому, – что работает.
Эти самые первые «семантические» связи, конечно, настолько просты и локальны, что их едва можно счесть семантическими, но тем не менее в них можно различить отсвет референции
212: заключается внезапный брак части цепочки нуклеотидов и фрагмента белка, способствовавшего ее воспроизведению. Петля замыкается; и как только начинает работать эта «семантическая» система назначений, все ускоряется. Теперь фрагмент кодовой цепочки может быть кодом чего-то — белка. Так появляется новый критерий оценки, поскольку как катализаторы (и, в частности, катализаторы процесса воспроизводства) некоторые белки лучше других.
Ставки растут. Если поначалу цепочки макросов могли различаться лишь степенью автономной способности к самовоспроизводству, то теперь различия можно усугубить, создав иные, более крупные, структуры и связав с ними свою судьбу. Стоит возникнуть такой обратной связи, как начинается гонка вооружений: все более и более длинные макросы оспаривают друг у друга доступные строительные блоки, чтобы создавать еще более крупные, быстрые, эффективные (но и более дорогие) самовоспроизводящиеся системы. Наше бессмысленное соревнование по подбрасыванию монеты, где значение имеет лишь удача, превращается в состязание в мастерстве. У него есть смысл, ибо теперь недостаточно всего лишь банально выиграть, подбросив монетку – нужно быть в чем-то лучше, чтобы занять место победителя.
И это состязание приносит прекрасные плоды! Белки разительно отличаются друг от друга «навыками», а потому открывается огромное пространство для совершенствования скромных каталитических талантов протеноидов. «Во многих случаях энзиматический катализ ускоряет реакцию в миллион или даже тысячу миллионов раз. Где бы ни производилась количественная оценка этого механизма, результат всегда один и тот же: энзимы – наилучшие катализаторы»
213. После того как срабатывает катализатор, возникают новые задачи, требующие решения, и циклы обратной связи расширяются, втягивая в свою орбиту более причудливые возможности совершенствования. «К решению какой бы задачи ни была приспособлена клетка, она решает ее наилучшим образом. Эффективность, с которой один из самых ранних продуктов эволюции, сине-зеленая водоросль, превращает свет в химическую энергию, близка к совершенству»
214. Такое совершенство не может быть случайным; оно должно было возникнуть в результате постепенного самонастраивающегося процесса совершенствования. Так с нескольких крошечных разнородностей в изначальных шансах и свойствах строительных блоков начинается процесс лавинообразного самосовершенствования.
