Мы работали, а предыдущий писательский опыт Стивена в виде «Краткой истории времени» неустанно угрожающе стоял за нашими плечами, порою посылая нам предупреждающие сигналы. С обсуждениями таких концепций, как световой конус и мнимое время, несмотря на все редакторские правки и свою популярность, «Краткая история…» читалась с трудом. Однажды мы со Стивеном закусывали дешевыми гамбургерами в «Бургер Континенталь» возле Калтеха. К нам приблизился студент и сказал Стивену, что «Краткая история…» – одна из его любимейших книг. Стивен ответил: «Спасибо. А вы до конца ее дочитали?» Он был уверен, что большинство людей никогда не дочитывают ее до конца, и всегда задавал этот вопрос. Это было одно из заранее заготовленных предложений, которые Стивен хранил в своем компьютере – он часто пользовался этой заготовкой. Стивен хотел, чтобы «Высший замысел» не постигла участь «Краткой истории…». Мы понимали, что в некоторые разделы книги придется включить темы по физической проблематике, которые будут трудны для понимания большинства людей, но мы хотели, чтобы эту книгу дочитывали до конца.
И вот я снова в Кембридже, в вояже под названием «Давайте покритикуем друг друга». Мы только что отобедали у Стивена. Как обычно, Элейн не было дома. Вся стряпня легла на плечи убеленной сединами Джоан. При взгляде на лицо Джоан я не мог удержаться от мысли, что у нее, должно быть, болит спина от долгого стояния у плиты. Но она была всегда весела и никогда не жаловалась.
В этот раз она потушила мясо молодого барашка в собственном соку. Джеральд, который в этот вечер выполнял обязанности «сиделки», добавил подливу в кусочки мяса, которые он измельчил специально для Стивена. Подлива помогала Стивену глотать. Тарелки, как обычно, были наполнены доверху. Кроме барашка, были поданы мятное желе, зелень и картофельное пюре – одно из самых любимых блюд Стивена. И наконец, ягоды с топлеными сливками. И вино, бутылку которого я, как обычно, достал из шкафа, в этот раз соблазнившись красивой этикеткой. Неплохое вино, не хуже других.
Вино для Стивена налили в бокал. Он глотал по ложечке зараз. Обычно от такой дозы он не пьянел. Но в этот раз немного переборщил. То же самое произошло и со мной. Наверное, виной тому был барашек. Мы сидели, как всегда, за столом в обеденной зоне, которая с одной стороны открывалась в гостиную. Снаружи к гостиной примыкал внутренний дворик. С другой стороны обеденной зоны располагалась кухня, в которой Джоан уже принялась мыть посуду. Конечно, Джоан могла бы давно уйти на пенсию, но она по-прежнему во многом помогала Стивену. Она была к нему очень привязана, а Стивен и все его сиделки платили ей взаимной любовью.
Мне вдруг пришло в голову, что все они, собственно, тоже члены семьи Стивена. Со своей дочерью, Люси, он виделся по воскресеньям. Они были очень близки. Своего младшего сына Тима он, по-видимому, видел гораздо реже. Его старший сын Роберт жил в Сиэтле. Элейн, супруга Стивена, в этот период их отношений порхала туда-сюда, как птичка колибри, нигде долго не задерживаясь. Джоан, Юдифь и сиделки Стивена ухаживали за ним круглосуточно. Они обедали с ним, укладывали его спать, возили к докторам, путешествовали с ним по всему свету и скрашивали его досуг в ненастные дни.
Стивен часто присутствовал на семейных праздниках своих сиделок – днях рождения и юбилеях. Иногда Стивен снабжал их деньгами, если им требовалось купить какие-то вещи. Одной из сиделок он дал деньги на покупку машины. Дочери другой сиделки он обещал устроить фейерверк на ее свадьбу. Будучи подростками, Стивен и его друзья любили запускать самодельные фейерверки. Стивен до сих пор был к ним неравнодушен и часто просил организовать фейерверки на своих больших званых обедах – и не просто любительские салюты, как в детстве, а настоящие фейерверки, которые принято устраивать на стадионах. Иногда кто-то из соседей звонил в полицию, приезжали стражи порядка и требовали прекратить «безобразие». Затем полицейские уезжали, и пиротехническое буйство возобновлялось.
Во время сегодняшнего праздничного обеда мне было почему-то не по себе. Джоан очень устала. Спустя некоторое время она ушла. Удалился и Джеральд – пошел в соседнюю комнату и принялся за чтение. По дороге он включил телевизор – было время новостей. Стивен любил смотреть новостные программы. Мне это казалось странным, потому что новости часто раздражали его. Вот и сейчас он скривился при виде парламентского голосования по какому-то поводу. Я спросил его – не выключить ли мне телевизор? Он поднял брови. Это означало «да», и я выключил новости.
С минуту мы сидели, молча глядя друг на друга. Я внезапно понял, почему Стивен любил приглашать меня к себе по вечерам. После обеда, когда он был накормлен и все расходились, из темноты к нему подкрадывалось одиночество. Он смежил веки. Я подумал – не заснет ли он сейчас от выпитого? Но внезапно он оживился – очевидно, некая мысль пришла ему в голову. Стивен начал печатать.
Он спросил:
– Вы сейчас здоровы?
Я кивнул головой. После моего предыдущего визита в Кембридж мне пришлось перенести операцию из-за непроходимости тонкой кишки. Однажды, вскоре после этого, я потерял сознание и попал в госпиталь. Давление у меня упало до 58/30 из-за сильного желудочно-кишечного кровотечения. Мне поставили капельницу и начали делать бесчисленные переливания крови – в общей сложности в меня влили почти семь литров. Это как если бы вы полностью поменяли масло в двигателе вашего автомобиля. Остановить кровотечение не удавалось – даже после дюжины исследований и процедур врачи не могли установить причину и найти кровоточащий сосуд. Однажды ночью, лежа в отделении интенсивной терапии, я услышал разговор врача с одним из пациентов – он просил присмотреть за мной, так как была опасность, что я потеряю много крови и не доживу до утра. Этот врач, по-видимому, пропустил в медицинском колледже те занятия, на которых учили медицинской этике – понижать голос в присутствии пациента. И предсказатель из него оказался никудышный. Через десять дней кровотечения прекратились так же внезапно, как и начались.
Лежа на больничной койке, к тому же услышав прогноз о своей скоропостижной кончине, я поневоле начал задумываться о самых разных вещах. О том, что, может быть, мне не доведется больше повидаться со своей семьей. Как сложится жизнь моих детей. Какие у них будут семьи? Я никогда не узнаю. И не смогу помочь им, если они будут во мне нуждаться. Они еще совсем маленькие – будут ли они вспоминать обо мне? Какой смысл был в моей жизни?
Перед моими глазами вспыхивали и гасли случайные образы: волны в океане, берег моря под лучами солнца, горы под снежным покровом. Обычные виды, но сейчас они доставляли мне утешение. Я взглянул в окно, и меня поразила потрясающая красота голубого неба над Калифорнией и привычный пейзаж с пальмами поблизости. Раньше я недостаточно ценил все это, принимая как само собой разумеющееся. Может быть, мне стоило чаще обращать внимание на всю эту красоту? Не слишком ли поздно я спохватился?
Я подумал: беспокоят ли Стивена похожие мысли? Много ли раз, когда он находился между жизнью и смертью, представало небо перед его мысленным взором? Думал ли он о звездах, на которые так любил смотреть? Придавали ли ему силы мысли о том, что он должен жить ради своих детей? Сожалел ли он о чем-нибудь? Его жизни угрожало столько опасностей – осложнения, связанные со трахеостомой, легочная инфекция, нарушение натриевого баланса; находиться на смертном одре стало для Стивена привычным делом. Удары судьбы, один за другим, настигали его, но он сохранял удивительное спокойствие перед лицом притаившейся за углом кончины. Все эти мысли, которые внезапно посетили меня во время кризиса, наверняка неоднократно приходили и к Стивену.
