Иоанн Павел II действительно боролся с угрозой войны в принципе, избегая прямых выпадов против той или иной стороны, но делать из этого вывод, будто он занимал менее жесткую позицию, чем Торан или Ратцингер, по меньшей мере поспешно. Римско-католическая церковь — не правозащитная организация и вообще неохотно берет слово, когда дело не касается католиков (достаточно вспомнить молчание польского епископата во время антисионистской кампании). А в случае с Ираком Апостольской столице приходилось считаться с тем, что в стране жило немало ее единоверцев. Тарик Азиз в ходе своего визита ненавязчиво напомнил об этом, помолившись перед гробом святого Франциска в Ассизи. Судьба иракских христиан могла в одночасье измениться, если бы Святой престол позволил себе критику режима Хусейна. Пример голландских евреев под нацистской оккупацией служит ярким тому примером. Прозорливость Ватикана подтвердили дальнейшие события, когда из‐за хаоса, воцарившегося после свержения Хусейна, доля христиан в стране снизилась с 10 до 2%. Остальные бежали, спасаясь от исламских боевиков. К 2016 году замаячила опасность полного исчезновения христианства на землях Месопотамии
[1434].
Чем больше говорилось о грядущем вторжении, тем чаще понтифик призывал к миру. Он говорил об этом в рождественском послании «Городу и миру» 2002 года, в проповеди на День мира 1 января 2003 года и в речи перед дипломатическим корпусом две недели спустя. Двадцать третьего февраля в молитве «Ангел Господень» он призвал верующих посвятить Пепельную среду просьбам Господу о мире. День был выбран не случайно — как раз в Пепельную среду, 5 марта, заканчивался рамадан. Неделю с 9 по 14 марта сам святой отец провел в закрытых реколлекциях в Ватикане
[1435].
Двадцатого марта американо-британские силы развернули наступление на Ирак, ударив по нему из Кувейта. В отличие от прошлой войны, эту атаку не предваряли долгие авиаудары; впрочем, они и не понадобились. Победа над Хусейном оказалась на удивление легкой и почти бескровной (для его врагов). Девятого апреля союзники без боя вошли в Багдад, а через неделю заняли последний крупный город — Тикрит. Начался долгий путь Ирака к демократии, ознаменованный гражданскими войнами, террором, фосфорными бомбами в Фаллудже, издевательствами над заключенными в тюрьме Абу-Грейб и наконец пытками арестованных в Гуантанамо и на секретных базах ЦРУ. Хусейн попал в плен в декабре 2003 года. Тридцатого декабря 2006 года его повесили по приговору иракского суда. «Пусть будут прокляты американцы и персы», — произнес бывший диктатор перед смертью, услыхав, как охранники-шииты выкрикивают имя своего лидера: «Муктада! Муктада!» По иронии судьбы как раз шиитский Иран находился в лагере противников американского вторжения, а само вторжение неожиданно привело к усилению его влияния в Ираке, большинство населения которого составляют единоверцы тегеранского режима.
Через неделю после начала войны в Ираке Иоанна Павла II постиг новый удар: от рака скончался один из старейших участников его Сообщества, физик-ядерщик Кшиштоф Рыбицкий. То было очередное напоминание Войтыле, что и его дни подходят к концу. Зная, что приятелю предстоит операция, римский папа позвонил ему, чтобы ободрить. Затем, когда Рыбицкий вновь оказался в больнице, понтифик связался с ним еще раз и спел несколько колядок, как в старые добрые времена. И вот его не стало.
Последний «слет» участников Сообщества прошел в августе 2000 года. Тогда в Кастель-Гандольфо съехалось сразу три поколения подопечных Войтылы — больше ста человек, — которые вдобавок еще и преподнесли ему в подарок байдарку. Вместо тридцати минут, отводившихся на встречу, римский папа общался с ними три часа, сначала поздоровавшись с каждым вплоть до самых юных, а потом так же попрощавшись. Это была его семья. Ныне она потеряла одного из тех, кто помнил, как все начиналось
[1436].
* * *
Но были и светлые моменты в ту недобрую для первосвященника весну. Шестого марта краковское издательство опубликовало его «Римский триптих». За год произведение разошлось по Польше в количестве 650 000 экземпляров. Уже летом его перевели на основные европейские языки. Итальянскую версию презентировал кардинал Ратцингер, дав очень обстоятельный анализ содержания последней поэмы Войтылы
[1437]. А 17 апреля, на Великий Четверг, увидела свет четырнадцатая и последняя энциклика Иоанна Павла II — «Ecclesia de Eucharistia» («Церковь живет Евхаристией»). Символическое совпадение (совпадение ли?): Лев XIII, которого польский папа как раз тогда обошел по длительности понтификата, тоже издал свою энциклику о причащении на двадцать пятом году правления
[1438].
В отличие от предыдущих своих текстов, этот Иоанн Павел II писал самостоятельно от начала до конца, поэтому он куда короче и носит очень личный характер — достаточно сказать, что римский папа обращается к читателям в первом лице. Яцек Москва назвал его главной энцикликой Иоанна Павла II. Пожалуй, так и есть. Все прочее, о чем Войтыла писал в предыдущих своих текстах, вторично по отношению к главной теме: жертве Христовой, повторением которой является приобщение к телу и крови Господа
[1439]. Это, кстати, еще раз объясняет, зачем Иоанн Павел II годом раньше взялся дополнять молитву розария. Для него именно в таких вот обрядовых вопросах и крылось средство к решению больных вопросов человечества. Недаром в энциклике он то и дело упоминает о своем апостольском письме «Rosarium Virginis Mariae», полагая нынешний документ его естественным продолжением. Там он говорил о земной жизни Иисуса, здесь написал о Его жертве и воскресении.
Приобщение к сущности Христовой для католиков и православных — не какая-то аллегория, а самая что ни на есть реальность. Доктрины обеих церквей учат, что облатка и освященное вино при совершении причастия таинственным образом превращаются в Тело и Кровь Сына Человеческого, сохраняя видимость обычных еды и питья. Протестанты этого не признают, поэтому-то Войтыла и считал, что их расхождения со Святым престолом куда глубже, чем у православных. Поэтому он в своей энциклике несколько раз цитирует восточных богословов (Кирилла Александрийского и Николая Кавасилу), но ни разу не упоминает лютеранских или кальвинистских теологов.
