Причащение — основа церкви, ее суть, а потому не допускает профанации. Всегда надо помнить, что в таинстве евхаристии буквально повторяется Христово чудо — пресуществление и позднейшее воскресение. Без причащения нет Пасхи, да и все остальное тоже теряет смысл. Поэтому, говорил Иоанн Павел II, к обряду надо подходить со всей серьезностью, без формализма, ведь приобщаясь к телу и крови Христа, верующие как бы переносятся на Тайную Вечерю. Вот какой дар оставил людям Господь! Но именно это делает невозможным совершение обряда с теми, кто не разделяет доктрину римско-католической церкви в области евхаристии. Если протестанты не видят в гостии и вине сущности Бога, а православные не признают прямого наследования римским епископом апостола Петра — этого «камня», на котором Христос выстроил Свою церковь, — то и причащение, совершенное вместе с ними, невольно превращается в пустой ритуал, обычные «братские объятия», вместо того чтобы наполнять паству благодатью Божией. То есть дело не в гордыне католиков, а в боязни оскорбить священнодействие поверхностным отношением к нему
[1440].
* * *
Расхожее мнение гласит, что добро без зла существовать не может. Зло для того и дано, чтобы в сравнении с ним определять добро. Весной 2003 года этот тезис получил наглядное подтверждение. В те же дни, когда Иоанн Павел II обнародовал свою последнюю энциклику, свет увидел главный бестселлер 2000‐х — «Код да Винчи» Дэна Брауна. Состряпанная как интеллектуальный детектив, эта крайне антицерковная книга в сущности представляет собой очередную версию эзотерической конспирологии и подает как сенсацию покрытые пылью веков гностические идеи. Не блистая ни художественным уровнем, ни новизной мыслей, она все же имела невероятный успех, что, впрочем, иногда случается с бульварным чтивом. Три года подряд «Код да Винчи» входил в списки самых популярных в мире книг. По совпадению, это были последние три года жизни Войтылы.
«Множество проблем застилают горизонт», — повторил Иоанн Павел II в энциклике фразу, уже сказанную на встрече с послами. Нечто подобное, надо сказать, он твердил весь понтификат. Но теперь в сумерках тонула сама его жизнь. Восемнадцатого апреля, на Великую пятницу, он в последний раз нашел в себе силы для импровизации во время крестного пути вокруг Колизея. Сам он уже несколько лет не участвовал в процессии, только взирал на нее со склона Палатинского холма, сидя на троне. Однако по-прежнему писал все молитвы и проповеди, которые произносились в ходе церемонии.
«Се древо крестное, на котором был распят Спаситель мира», — повторил понтифик по-латыни, итальянски и польски слова из последней энциклики. «Таинство веры! Человек не мог представить себе этой тайны, этой правды. Ее мог явить только Бог. У человека нет возможности даровать жизнь после смерти. Смерть смерти. В делах людских смерть — это последнее слово. А слово, которое приходит затем, слово Воскресения, это сугубо слово Бога, и потому мы с таким чувством отмечаем сегодня Пасхальное триденствие»
[1441].
Пасха, как и причастие — это повторение случившегося две тысячи лет назад. Каждый год Христос воскресает заново. Разве не чудо? Вот о чем говорила его энциклика, и то же самое он сказал на Великую пятницу 2003 года. А через день, на десятках языков поздравляя всех с Пасхой, поддавшись чувствам, вдруг спел четверостишие из польской народной песенки:
Христос из мертвых встал,
Пример нам всем подал,
Наше воскресенье —
Бога возвращенье.
Больше от него уже не услышат таких бойких речей. Отныне Войтыла будет лишь зачитывать тексты, написанные большими буквами его секретаршей, сестрой Ефросиньей, пока не замолчит совсем
[1443].
* * *
В 2003 году у Иоанна Павла II в последний раз появился шанс посетить Россию — правда, не Москву, а Казань. В столице Татарстана планировалось сделать остановку по пути в Монголию. Степная страна на Дальнем Востоке в качестве цели поездки выглядела еще более экзотично, чем Азербайджан. Говорили, что легче организовать экскурсию в Ватикан всем живущим там католикам, чем доставить в Улан-Батор немолодого и хворого понтифика. Однако Войтыла был настроен решительно. В Монголию отправился новый организатор его поездок Ренато Боккардо (сменивший Роберто Туччи), а Наварро-Вальс 4 мая подтвердил, что визит состоится в конце августа с остановкой в Казани. Передать «церкви-сестре» икону Казанской Богоматери прямо в Казани — это было бы символично. Однако и на этот раз все сорвалось. Представители московской патриархии высказались в том ключе, что не будут рады видеть римского папу на «канонической территории Русской православной церкви», вдобавок несколько российских газет разразились критическими статьями о главе Апостольской столицы. В свете этого терял смысл и полет в Монголию, затеянный только ради повода ступить на российскую землю. Восьмого июля поездку отменили под предлогом эпидемии атипичной пневмонии на Дальнем Востоке. Навестить соседний Китай, как предлагали тамошние власти, Иоанн Павел II отказался сам, не желая приветствовать тех, кто преследовал катакомбную церковь
[1444].
Однако икона все же добралась до России. Этому предшествовала аудиенция римского папы, данная президенту Владимиру Путину 5 ноября 2003 года. В беседе Иоанн Павел II дипломатично не стал поднимать вопрос о выдворении из России священников, не имеющих ее гражданства. Зато поблагодарил российского лидера за помощь в сближении католичества и православия. Двадцать пятого августа следующего года, вознеся перед иконой молитву Богоматери на русском языке, он торжественно передал святой образ кардиналу Касперу, главе Папского совета по содействию христианскому единству. Через три дня, на праздник Успения Богородицы, кардинал вручил ее патриарху Алексию II во время литургии в Успенском соборе Кремля
[1445]. То был, пожалуй, пик сближения России с Западом. Уже через несколько месяцев они вновь отшатнутся друг от друга, рассорившись из‐за взглядов на Оранжевую революцию на Украине.
