* * *
На очередную сессию римского синода в конце сентября 1971 года делегация польского епископата отправилась с осознанием неудачи еще одной попытки прийти к соглашению с государством. Синод обсуждал положение священников: отменять ли целибат? рукополагать ли женатых? как относиться к внецерковной деятельности духовенства, например к политической?
Заседания проходили в новом, только что построенном, зале, ныне носящем имя Павла VI. Войтыла, потрясавший основы во времена Пия XII и Иоанна XXIII, теперь выступал с охранительных позиций, защищая целибат как необходимое условие священства: ведь сам Христос звал идти за собой, оставив все мирское. «Священник, избавленный от необходимости заботиться о семье, может целиком отдаться пастырской работе, — напишет он много лет спустя, уже став понтификом. — Понятна та решительность, с какой церковь латинского обряда защищает безбрачие, не поддаваясь давлению, которое на нее время от времени оказывают. Разумеется, эта традиция требует большой самоотверженности, но при этом дает потрясающе обильные плоды»
[508]. В итоге синод постановил не изменять установлений, принятых в IV веке (и подтвержденных в XI-м). Войтылу избрали в совет секретариата синода. 14 октября вместе с епископом из Нагасаки Гаэтано-Кано и японской писательницей Аяко Соно он провел пресс-конференцию в честь беатификации Максимилиана Кольбе (францисканец когда-то вел миссионерскую деятельность в Японии).
Двадцатипятилетие своего рукоположения Войтыла отметил на горе Ла Верна, где, согласно преданию, получил стигматы Франциск Ассизский. Там Войтылу застала гора почтовых поздравлений с юбилеем, в том числе от римского папы
[509].
В феврале 1973 года Войтыла совершил второе межконтинентальное путешествие. На этот раз — в Австралию, на евхаристический конгресс. Он был не первым архиепископом из Кракова, который посещал столь отдаленные места, — сорока годами раньше на конгресс в Манилу плавал на пароходе Сапега. У того дорога туда и обратно заняла полгода. Войтыле не пришлось отлучаться на столь долгий строк — он летел на самолете. Но самолет тоже делал посадку в Маниле, и кардиналу довелось увидеть этот город — столицу крупнейшей в Азии католической страны. Филиппины первый год жили при диктатуре Фердинанда Маркоса — солдата, мыслителя и христианина, который в своих работах цитировал одновременно Адама Смита, классиков марксизма и Павла VI.
За время пятичасовой остановки Войтыла успел сходить в манильский храм Богоматери Неустанной Помощи — один из главных центров паломничества христиан в Азии. Митрополита потрясла религиозность филиппинцев. Здесь, в тысячах километрах от Польши, он узрел картины, словно перенесенные из Ченстоховы: десятки коленопреклоненных людей и множество лампад.
Затем — остановка еще на два дня в Порт-Морсби, куда его пригласил епископ одной из новогвинейских епархий Джон Эдвард Кохилл, специально летавший ради этого в Краков. На Новой Гвинее Войтылу приветствовали соотечественники, монахи-вербисты, которые организовали ему мессу с участием папуасов. Последние исполнили для него танец и «что-то вроде пантомимы, напоминающей о прибытии и убийстве первого белого миссионера», записал в дневнике Войтыла.
На семьдесят тысяч христиан здесь приходилось чуть более тридцати миссионеров, в большинстве — поляков, и кардинал не мог не умилиться, видя роль земляков в несении слова Божьего. Он посетил начальную школу, которую вели польские монашки, раздал черным детям открытки с Ченстоховской Богоматерью, съездил в одну из папуасских деревенек, пообщался с тамошним приходским священником, который оказался немцем из Бельско-Бялы — почти земляком.
В Австралии архиепископ вновь оказался среди поляков. Из трех миллионов местных католиков их насчитывалось целых сто тысяч — живое напоминание о войне и Великой депрессии. В этой среде раздавались, правда, голоса за бойкот сановного гостя из ПНР, но они, по счастью, не нашли отклика.
Вновь, как в США и Канаде, чередой шли приемы, речи, банкеты. В Брисбене Войтылу встречал премьер Квинсленда; среди гостей на ужине в Польском доме оказался один из министров, а также лидер оппозиции, англиканский епископ, ректор университета и вице-мэр. Поднимали тосты по-английски и по-польски, а под конец все спели костровую песню харцеров «Идет ночь».
И вновь тысячекилометровые перелеты между городами: Веллингтон, Сидней, Канберра, Хобарт, Мельбурн, Аделаида, Перт. И вновь кардинал видел ту отвергнутую Польшу, которая упрямо цеплялась за свои традиции. Архиепископа встречали со знаменами, ветераны надевали давно не ношенные польские мундиры с орденами, дети наряжались в национальную одежду, плясали для кардинала польку и краковяк, пели народные песни. Войтыла был так восхищен, что попросил исполнить «Кукушку», которую до того множество раз слышал в Польше: она была визитной карточкой ансамбля «Мазовше» — одного из немногих (наравне с футболом) конкурентоспособных продуктов ПНР.
Чтобы понять, насколько разветвленной и слаженной была польская эмиграция в Австралии, достаточно привести названия некоторых обществ, которые приложили руку к устройству банкета в Аделаиде: Бело-красное коло, Хор святой Цецилии, Польский дом, Arts Club, Танцевальная группа «Татры», Отряд харцеров, Отряд харцерок, Клуб болельщиков, Клуб польских академиков, Спортивный клуб «Полония», Шахматный клуб, Коло польской молодежи, Коло полек, Польское коло, Коло друзей харцерства, Коло товарищества польских ветеранов, Комитет строительства костела в Полиш Хилл Ривер, Комиссия национальной казны, Родительский комитет польской гимназии в Вудвиле, Круг старых харцеров, Ловичанки, Австралийская лига женщин, Польское товарищество просвещения, Независимый отряд Армии Крайовой, Польский театр, Союз поляков Южной Австралии… Всего — двадцать семь организаций!
В Канберре ветераны специально для новохутского костела передали Войтыле статую Богоматери Южного креста, отлитую из осколочного свинца, который был извлечен из тел польских солдат. Архиепископ освятил там Польский дом, названный в честь Николая Коперника, чье пятисотлетие как раз отмечалось в те дни. То же самое повторилось в Аделаиде. А в Мельбурне при большом стечении народа кардинал освятил новопостроенный храм Богоматери Королевы Польши
[510].
В Мельбурне же проводился и конгресс. Войтыла поселился там в Польском пастырском центре. На конгрессе обсуждались вопросы экуменизма, будущего церкви, проблемы миссионерства. Лозунг позаимствовали из Евангелия от Иоанна: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин 15: 12).
Конгресс явно замысливался в качестве руки, протянутой протестантам, но внезапно дали о себе знать расхождения с куда более близкими римо-католикам людьми — униатами. Украинские эмигранты, пользуясь случаем, разослали участникам брошюру, в которой критиковали отношение польского епископата к греко-католикам
[511]. Им было за что упрекать поляков: на юго-востоке Польши пшемысльский епископ Игнацы Токарчук захватывал пустующие после акции «Висла» униатские храмы и, невзирая на ярость государства, превращал их в латинские. Вышиньский в свою очередь упрямо противился попыткам архиепископа Слипого и его сотрудников добиться от Рима согласия на греко-католическую автокефалию. Примас, который являлся также папским делегатом для Польши по делам униатов, опасался, что если они добьются своего, это позволит СССР отторгнуть еще часть польской территории под предлогом объединения украинского народа (даром что в самом СССР греко-католическая церковь была запрещена). Кроме того, униатские священники требовали не распространять на них целибат, в чем не могли найти понимания у Апостольской столицы
[512]. Короче говоря, Войтыле было о чем поговорить с кардиналом Иосифом Слипым, который также присутствовал на конгрессе.
