Но это будет осенью. А в августе сто одиннадцать кардиналов выбрали понтификом очередного итальянца — Альбино Лучани, патриарха Венеции. «Да простит вас Бог за то, что вы наделали!» — вырвалось у счастливчика, не ожидавшего такой чести
[533]. «Улыбающийся папа», как его прозвали, впервые в истории взял себе двойное имя — Иоанн Павел — отдавая тем самым дань своим предшественникам и обозначая курс, которым собирался идти.
Это был первый конклав, в котором принимал участие Войтыла. И последний, с которого он ушел кардиналом. Удивительный взлет! Иные выборщики ни разу не попадали в число папабилей, другие выдвигались неоднократно, но так и не получили тиару. А Войтыла занял трон наместника Петра в первый же год своего участия в собраниях кардиналов! Провидение Божье? Или невероятная удача?
Видимо, именно этот конклав и отвратил Войтылу от идеи вовлечь в выборы папы епископов, с которой он носился несколько лет назад. К этому его, вероятно, склонило наблюдение за подковерной борьбой кардинальских фракций, а может быть, позиция Павла VI. Папа Монтини все же расширил число выборщиков, но не за счет епископов, а за счет патриархов восточных католических церквей. Одновременно он определил возрастной порог для кардинала с правом голоса — 80 лет. Иоанн Павел II позднее закрепит это правило в апостольской конституции и оставит право выбора лишь за конклавом кардиналов. Прежнее его единомыслие с Сюненсом теперь, очевидно, расценивалось как «ошибки молодости».
На этом же конклаве Войтыла познакомился с мюнхенским кардиналом Йозефом Ратцингером, с восхищением обнаружив поразительную схожесть их точек зрения на многие вопросы церковной жизни
[534]. Еще один знак! Ведь уже в сентябре делегация польского епископата с Вышиньским и Войтылой в составе нанесет визит как раз в ФРГ. Депфнер будет уже на небесах, поэтому гостей поприветствует новый глава немецкого духовенства Йозеф Хефнер. Поляки посетят главнейшие святыни страны, не забудут и про концлагерь Дахау, где отслужат мессу в присутствии польского посла. Войтыла выступит с проповедью в мюнхенском соборе, помянув благословенные имена Максимилиана Кольбе и Эдит Штайн.
Двадцать восьмого сентября отмечалось двадцатилетие его епископского служения. Войтыла провел этот день в Кальварии Зебжидовской, а вечером освятил новооткрытый Музей архиепископии в Кракове, к созданию которого приложил немало сил. Утром же следующего дня шофер митрополита, Юзеф Муха, принес невероятную весть: Иоанн Павел I скончался
[535].
Приходилось собираться на еще один конклав. У митрополита внезапно не оказалось денег. Вернее, деньги имелись, но они полагались Богдану Цивиньскому, который в тот момент по заказу Войтылы писал книгу о католицизме, уйдя с поста главного редактора «Знака» из‐за своей диссидентской активности. Прибыв в Варшаву на заседание Главного совета епископата, митрополит честно отдал всю сумму своему подопечному.
— Это все, что у нас есть! — изумился Дзивиш. — Не останется даже на перелет.
— Не беда, я вам одолжу две тысячи, — ответил Цивиньский.
На эти-то деньги и были куплены билеты в Рим для Войтылы и его окружения. Цивиньский потом шутил, что если бы не его две тысячи, история церкви сложилась бы иначе
[536].
Само собой разумеется, что загранпаспорта и билеты для иерархов оформляли их секретари. Однако в случае с Войтылой власти прибегли к мелкому шантажу: Каня потребовал, чтобы архиепископ лично явился с документами, как рядовой гражданин. Ему хотелось увидеть, как митрополит унижается. Но Войтыла уперся. В конце концов дело уладилось компромиссом. Войтыле выдали паспорт, но не дипломатический, как обычно, а туристический
[537].
Таким образом, на октябрьском конклаве папой был избран человек, прилетевший в Рим как турист, вдобавок на деньги, взятые в долг. У истории неплохое чувство юмора.
«Друзей ждут проблемы»
Эта фраза из отчета сотрудника советского посольства в Польше лаконично передает шок польской верхушки от выбора краковского архиепископа римским папой. Гражданин социалистической страны воссел на Святом престоле! Тут-то и вышло наружу, кто полякам ближе — партия или церковь.
Между тем в 1978 году две идеологии сшиблись и в самой Италии. Весной произошла знаменитая драма с похищением и убийством бойцами «Красных бригад» лидера хадеков Альдо Моро, который ратовал в то время за «исторический компромисс», то есть за включение коммунистов в состав правительства. Эта мысль вызывала изжогу как у премьера Джулио Андреотти, так и у американской администрации. Итальянское правительство наотрез отказалось идти на переговоры с террористами, что потом ставили в укор Андреотти, подозревая его чуть ли не в сговоре с похитителями. Павел VI, вероятно, был более снисходителен к своему земляку и даже предлагал себя в заложники вместо Моро. Не помогло. Девятого мая Альдо Моро был расстрелян. В тот же день, по совпадению, мафия похитила и убила популярного журналиста Джузеппе Импастато, известного своими расследованиями об организованной преступности.
Спустя четыре месяца скончался понтифик. Его преемник Иоанн Павел I занимал трон наместника святого Петра всего тридцать три дня и умер от инфаркта. За месяц до этого, тоже от инфаркта, во время папской аудиенции скончался глава комиссии священного синода Русской православной церкви по вопросам христианского единства митрополит Никодим Ротов.
Череда смертей породила волну конспирологических слухов. Говорили, будто русский архиерей случайно выпил напиток с ядом, предназначенный Лучани. В гибели Моро усматривали козни КГБ и ЦРУ. А ответственность за расправу над Импастато поначалу возложили на «Красные бригады», которые незадолго до октябрьского конклава совершили еще два убийства и обнародовали так называемое «Завещание» Моро, написанное им в неволе. На основе записок Моро журналист Мино Пекорелли подготовил книгу, однако она так и не увидела свет — его самого застрелили в марте 1979 года.
Италия неистовствовала. Главный ватиканский экзорцист Коррадо Бальдуччи, сославшись на известный апокриф «Пророчество Малахии», предрек на страницах «Оссерваторе романо» третью мировую, которая должна разразиться в следующий понтификат
[538].
Войтыла пребывал в удрученном состоянии. Улетая в Рим, он в противность обычаю не перебросился даже парой слов с профессором Свежавским, который жил том же доме монахинь-урсулинок, где и митрополит, когда останавливался в Варшаве. А прилетев в Италию, Войтыла с трудом заставил себя пообщаться с Ежи Туровичем, который прибыл освещать выборы папы. Отрешенность его бросалась в глаза
[539]. Кажется, он никак не мог прийти в себя от внезапной кончины понтифика, которого, как нарочно, угощал обедом как раз перед предыдущим конклавом.
