Для Иоанна Павла II война как таковая отрицала право человека на жизнь, дарованную ему Господом. Всякое насилие он воспринимал как горделивый отказ принимать Божественный дар в виде мира на земле. Никакая война, по его мнению, не была справедливой, ведь Бог сотворил человека для мира, а не для войны
[590]. Поэтому своей обязанностью как первосвященника он полагал борьбу за сохранение мира в любой точке света. Этой парадигме Войтыла остался верен до конца: начав понтификат с улаживания конфликта между Чили и Аргентиной, он закончил его осуждением американского вторжения в Ирак.
Ввиду столкновения двух одинаково католических диктаторов Войтыла действовал напористо и смело, будто имел уже за спиной значительный опыт дипломатической работы. Наблюдатели с удивлением отмечали, что новый глава Апостольской столицы вообще вел себя так, словно всю жизнь только и занимался решением судеб мира
[591]. Откуда бралась в нем эта уверенность? Да все оттуда же — из веры в Божественное предназначение. Раз Бог посадил его, клирика из польского захолустья, на Святой престол, значит, в этом была Его воля. А следовательно, Войтыла лишь выполнял порученную ему миссию, и Господь не оставит его Своей заботой.
Обе южноамериканские страны сами обратились в Ватикан за посредничеством. Затем это предложение повторил президент США Джимми Картер. В окружении Войтылы пришли в смятение — все-таки в последний раз римский папа выступал посредником аж в 1885 году, когда мирил Испанию и Германию. В случае неудачи престиж Святого престола мог серьезно пострадать (как это уже произошло в 1917 году, когда римский папа пытался помирить Центральные державы с Антантой). Но Войтыла верил в покровительство Божье. Вечером 21 декабря он переговорил по телефону с обоими лидерами. Пиночет, сознавая слабость Чили перед лицом Аргентины, сразу согласился на ватиканское посредничество, Видела же колебался и уступил лишь сутки спустя — благо, в Магеллановом проливе разыгрался шторм, и аргентинский десант не смог высадиться на спорных землях
[592].
Первосвященник отправил в Буэнос-Айрес заведующего ватиканской библиотекой кардинала Антонио Саморе, который еще при Пие XII возглавлял Конгрегацию чрезвычайных церковных дел, а затем недолго работал председателем папской комиссии по делам Латинской Америки. Кардиналу было уже семьдесят три года, и вряд ли он ожидал, что в этом возрасте ему придется решать столь важные вопросы. Но понтифик продолжал делать ставку на проверенных бойцов.
Саморе несколько раз встретился с Виделой и Пиночетом, активно общался с прессой и в целом действовал очень уверенно. Понтифик тоже не сидел сложа руки: 1 января 1979 года, во Всемирный день мира, он обратился к верующим, выразив надежду, что усилия папского посланника не пропадут даром. Так и случилось. Восьмого января стороны подписали «Акт в Монтевидео», передав разрешение спора на усмотрение Ватикану. Конфликт был не потушен, но хотя бы отложен. В мае 1979 года начались переговоры в Ватикане. Довольно быстро были разрешены вопросы о рыболовстве и навигации в спорном районе, но затем стороны уткнулись в проблему границ. В декабре 1980 года Иоанн Павел II предложил свой проект договора, согласно которому на юге континента создавалось Море мира, где обе страны получали равные права на разработку недр, а территориальные воды сокращались до минимума. И вновь Пиночет выразил полное согласие с Апостольской столицей, а Видела уперся. Через год, в декабре 1981 года, аргентинцы опять пошли на обострение, захватив один из чилийских островков (не входивший в спорную зону). По призыву Иоанна Павла II начался очередной раунд переговоров, который, однако, не принес успеха. Конфликт уладили лишь в 1984 году, после проигрыша Аргентиной Фолклендской войны и падения диктатуры. В основу соглашения лег папский проект 1980 года
[593].
* * *
Уже в конце января 1979 года Войтыла совершил первый международный визит в сане римского первосвященника — и куда! В Мексику! Там как раз открывалась третья генеральная конференция Совета епископов Латинской Америки, члены которой выразили горячее желание увидеть на нем римского папу. Ватикан не поддерживал дипломатических отношений с Мексикой, чье правительство носило подчеркнуто светский характер и прижимало церковь похлеще коммунистов в Польше. По этой причине совсем недавно отказался приехать в Мексику Иоанн Павел I. Но Войтыла был выше этих условностей: раз зовут — надо ехать, тем более что это поможет разобраться с накопившимися проблемами латиноамериканского католицизма.
Препятствием для визита было отсутствие приглашения от мексиканского правительства. Этот вопрос удалось решить с помощью матери и сестер президента Хосе Лопеса Портильо (горячих католичек), перед которыми ходатайствовал за папу священник Марсиаль Масиель Деголладо, основатель консервативной духовной организации «Легион Христа». Много лет спустя, уже после смерти Войтылы, целый ряд «легионеров» уличат в растлении семинаристов, а сам Масиель Деголладо в 2005 году покинет организацию из‐за подозрений в отцовстве семерых детей, но первосвященник этого уже не увидит и до конца жизни будет поддерживать «Легион» как своего союзника в борьбе с теологией освобождения, а также со всеми, кто, подобно мексиканскому правительству, сковывал деятельность церкви.
Ранее Войтыле уже доводилось затрагивать проблемы латиноамериканских католиков. В январе 1975 года на заседании комиссии польского епископата по делам пастырской работы он выступил с речью, отметив тот факт, что церкви по разные стороны Атлантического океана имеют много общего: кроме «традиции однородного католического общества» их сближает тяготение к народной вере, а также «проблема социальной справедливости и борьбы за права человека»
[594].
В самом деле, и там и там народ тянулся к Деве Марии, только если в Польше это была Черная Мадонна, то в Мексике — Богоматерь Гваделупская, чей нерукотворный образ запечатлен на плаще из волокон кактуса, принадлежавшем индейцу Хуану Диего, которому в XVI веке и явилась Богоматерь. У Девы Марии, изображенной на плаще, смуглый лик, что лишь подчеркивает ее схожесть с ченстоховской иконой. «А Богоматерь из санктуария в Гваделупе живо напоминает нашу Богородицу Ясногурскую, — сказал Войтыла соотечественникам в Мексике, посетив местную святыню. — И поэтому сегодня… я испытываю те же чувства, которые переживал, когда ездил и, надеюсь, в недалеком будущем еще съезжу в санктуарий Богоматери Ясногурской в Ченстохове»
[595].
