И все же не члены этой организации, а именно активисты CL заслужили прозвища «обезьян Войтылы» и «Джонов Рэмбо римского папы», наряду с другим, не менее ярким — «Божьих сталинистов»
[668]. «Когда вы узнаете их получше, они перестанут вам нравиться», — предсказал Балестреро Иоанну Павлу II
[669]. Он ошибся. Понтифик до самого конца с теплотой относился к CL, хотя эта организация скомпрометировала себя участием в коррупционном скандале и неприятием научных методов изучения свитков Мертвого моря.
Римский папа замечал напряженность в отношениях между епископами и общественными организациями, но списывал это на «издержки роста»: мол, столь взрывной рост харизматических движений нарушил равновесие с церковными структурами, чему способствовало и неуместное временами рвение участников этих движений. Однако это преодолимо, заверял он участников съезда 1998 года. Жизнь сама все расставит по местам. Просто общественники должны помнить, что епископы имеют право пастырски опекать верующих; епископам же следует с пониманием относиться к вмешательству Святого Духа в дела людские
[670].
Влиятельный хадек, основатель Светского института Христа-царя Джузеппе Лаццати говорил: «Римский папа не ориентируется в Италии, он целиком пребывает в плену своего польского опыта, крайне отличающегося от ситуации в нашей стране, и полагает, что может перенести этот опыт сюда. Не случайно он поддерживает эти движения — CL и „Опус Деи“. Ведь они в сущности как раз и пытаются воплотить этот план»
[671].
Иоанн Павел II и не скрывал этого. Он даже загорелся идеей создать в Италии аналог Ченстоховы, выбрав для этого Лорето, город, в котором с конца XIII века хранилась «Святая хижина» — дом Богоматери, где она получила благую весть от архангела Гавриила. В 1985 году в Лорето состоялась конференция итальянского епископата, на которой Войтыла попытался задать ему новый курс. Он призвал католические организации не соперничать, а сообща работать над новой евангелизацией страны, и решительно размежеваться с коммунизмом. Именно симпатии к коммунизму как материалистической идеологии римский папа считал причиной охлаждения религиозных настроений в Италии.
Такой курс вызывал сопротивление среди многих епископов, которые, напротив, считали, что предубежденность к коммунистам следует преодолевать, так как снижение числа верующих вызвано реалиями XX века, а не влиянием материалистических идеологий
[672].
Католики-либералы были не на шутку встревожены действиями неистового славянина в папской тиаре. В преддверии парламентских выборов 1985 года «Католическое действие» даже заявило протест понтифику. Поводом явилось обращение конференции итальянского епископата к избирателям с призывом голосовать лишь за тех кандидатов, которых одобряет церковь. В этом обращении усмотрели влияние Войтылы, ведь раньше иерархи не высказывались так четко. Архиепископ Балестреро вынужден был попросить аудиенции у Иоанна Павла II, после чего заверил членов «Католического действия» в том, что святой отец продолжает испытывать к ним доверие. В свою очередь сам Войтыла после этого почувствовал необходимость написать письмо директору «Оссерваторе романо» Марио Аньесу (кстати, бывшему председателю «Католического действия»), рассыпавшись перед ним в похвалах. Это было сделано для того, чтобы Аньес, продвигая папскую линию, не почувствовал себя обманутым после слов ободрения, которые понтифик направил его оппонентам. «Ватиканские журналисты мгновенно поняли смысл этого письма, у которого очень мало прецедентов в истории римско-католической церкви, да и то в далеком прошлом, — сообщал журналист левого еженедельника „Панорама“ К. Ичерти. — Папа Иоанн Павел II хочет, с одной стороны, успокоить всех накануне церковной конференции в Лорето, посвященной отношениям между церковью и обществом… а с другой стороны, одобрить новый курс ватиканской газеты, которая из беспристрастного официального печатного органа превратилась при Аньесе в подлинную газету, и даже воинственную, выступающую со статьями по проблемам религии, общества и политики. По сути дела, этим письмом папа придал официальный характер своему призыву: „Католики, выходите из ризниц! <…>“ Теперь все ясно. В ожидании конференции в Лорето папа Иоанн Павел II не пожелал раскрыть все свои карты… В последнюю минуту докладчиком был назначен Армандо Ригобелло, профессор этики из Рима, не связанный ни с Христианско-демократической партией, ни с католическими организациями. Так сказать, вольный стрелок. И можно быть уверенным, что он не будет подчеркивать политические решения церкви, что он будет говорить лишь о нравственных идеалах»
[673].
На самом деле Войтыла и не имел никаких карт, чтобы их раскрывать. Он не собирался вставать ни на сторону прогрессистов, ни на сторону консерваторов. Но наблюдателям, смотревшим на все через призму итальянской и европейской политики, трудно было это понять. Тот же Ичерти проиллюстрировал это в своей следующей статье, повествующей о взаимоотношениях римского папы с депутатами-националистами Европарламента. «<…> папа Войтыла уже давно отказался от традиционной осторожности папы Павла VI, который тщательно выбирал тех, кого он принимал. А папа-поляк даже подвел теоретическую базу под свою позицию <…> выступая 15 января 1983 года перед членами дипломатического корпуса, разъяснил раз и навсегда свою идею: „Святой престол готов к диалогу со всеми, независимо от их личных качеств, религиозных и политических убеждений. Это отнюдь не значит, что он предоставляет тем самым лицам, которых принимает, законность или политическую представительность, или что он одобряет их идеологические взгляды. Задача Святого престола состоит в том, чтобы встречаться со всеми, призывать всех, без какого бы то ни было компромисса, отказаться от насилия и терроризма“». Тем удивительнее, по словам Ичерти, отказ Иоанна Павла II дать личную аудиенцию вождям европейских правых, о которой они ходатайствовали через французского посла в Ватикане.
Однако эти депутаты все же добились своего: им позволили присутствовать на генеральной аудиенции, причем в секторе тех, кто допущен к целованию руки (видных политиков туда обычно пускали без проблем). «По окончании аудиенции — апофеоз, — писал Ичерти. — Ле Пен представил папе одного за другим правых депутатов Европейского парламента, которые встали на колени и поцеловали папе руку, и обменялся с ним несколькими словами. Две-три минуты, не больше, но этого было достаточно для того, чтобы объявить всему миру, что папа-поляк благословил европейских фашистов. Кроме того, это означает конкретное политическое признание, по крайней мере в некоторых областях. „Продолжайте вашу борьбу против узаконения абортов. Ведите борьбу против упадка моральных устоев в Европе“, — сказал папа [лидеру итальянских ультраправых] Альмиранте и его фашистам»
[674]. Разумеется, первосвященник не поддерживал фашистов. Он поддерживал лишь сопротивление светским нормам жизни, почему и хвалил Альмиранте (который, кстати, находился в хороших отношениях и с главой итальянской компартии Берлингуэром, невзирая на диаметральные расхождения в политических взглядах).
