Еще час и комендантша не будет пускать студентов в общежитие. Где девчонки пропадают?
Если Ярка точно с Русланом, то где Маша для меня загадка. В последние дни она сама не своя. Да и не удивительно, Маг уже реально достал. Цепляет ее словами вечно, пытаясь развести на разговор. И пусть внешне она улыбчива и отшучивается не менее едко, внутри подружки явно ураган бушует. Как бы мне хотелось, чтобы Толя уже отстал от нашего Лютика. Он ее не заслужил!
— Ты чего на подоконнике сидишь? — голос Маши раздался для меня неожиданно. — Я тебя зову-зову, а ты не реагируешь. Случилось чего?
Она так и стояла в одном сапоге передо мной. Допрыгала в комнату, чтобы за руку тронуть.
— Все хорошо, — улыбнулась я, — вас в окошко высматриваю, волнуюсь.
— А, не стоит, — облегчено выдохнула Маша. — Ярка с Русланом у общаги, скоро придет.
— А ты где была?
— Это допрос?
— Нет, просто волнуюсь.
— Не о чем беспокоиться, я не маленькая девочка, Ватка. Гуляла, свежим воздухом дышала, жевала вкуснющие вафли… И вам, между прочим, тоже принесла!
— Ты фея, самая настоящая. Но вот беда, у нас еще целая корзинка сладкого…
— Но вафель-то там нет!
— Нет, — согласилась с ней.
— Вот и растопим в ковшике пару плиток, да польем вафельки. Будет так вкусно, что ты пальчики оближешь.
— Я уже хочу вафли, — с готовностью кивнула я.
— Хитрюга, — погрозила пальчиком Машка, — надо дождаться Яру и поужинать, а вот потом…
— Я не доживу, — протянула я.
— Да куда ты денешься, — расхохоталась Цветкова и попрыгала в коридор, дораздеваться. — Что у нас на ужин, кстати?
— Греча с мясной подливой, Яра готовила перед уходом.
— Круто! — воодушевилась Машка. — Готовить не надо.
— Это да, но ждать Яру…
— Ничего, — отмахнулась подруга, — час быстро пролетит.
Мы обе понимали, что влюбленная Ярослава выжмет из оставшегося времени буквально все, а значит, нам ее реально час и ждать.
Ай, да я и сама такая же! Когда Бронислав рядом, никуда спешить не хочется. Наоборот, находится столько интересных тем, что я прям захлебываюсь словами, забыв и про смущение, и про то, что он меня старше и знает больше, и вообще....
— Что ты будешь на Новый Год делать? Останешься в общаге?
— Нет, в клуб пойду, ребята позвали.
— Наши?
— Ага. Вас тоже звали, но я сказала, что у вас уже есть планы.
— Да, есть, я и тебе хотела предложить с нами пойти… Бронислав был бы не против…
— Ну здравствуйте, я ещё третьей лишней не была. Свечку вам что ли держать?
— Маш, зачем ты так.
— Глупенькая! Балда ты, Ватка, у вас такой весь мимишный, конфетно-букетный период, что рядом с вами все будут лишними. А ты переживать за меня будешь, дергаться вместо того, чтобы заниматься своим мужчиной. Не боись, я хорошо проведу время. Обещаю!
— Когда ты таким тоном говоришь, я даже поверю, что земля плоская…
Лютик рассмеялась, да так, что из ее глаз брызнули слезы.
— Ты такая наивная, Ваточка, такая вся кукольно-сказочная, и знаешь, мне это так нравится!
— Вот тебя вечно не поймешь, то ли похвалила, то ли облила помоями.
— И фунтом презрения, — прогундосила Машка и вновь рассмеялась. — Инка, глупенькая, ты просто очень хорошая. Словно бы из сказки пришла. И Бронислав твой такой же. Если бы сама своими глазами не видела ваши отношения, решила бы, что перечитала сопливых романов. Вы магнитиками притянулись, и я верю, что уже никогда не расстанетесь.
— Так уж и притянулись.
— Еще как! Ты вот себя берегла, о любви и думать не думала, а после, без оглядки сердце свое отдала. Не за внешность и статус, за доброе сердце. А он, не глазами тебя рассмотрел, душой почувствовал. Вон как его твои касания торкнули, прямо до сердца достали. — Маша улыбалась. — Кому-то может нужны качели, дикие, такие чтоб из эйфории да мордой об асфальт и снова, здорова, эйфория! А вы, мне кажется, навсегда останетесь в этом конфетно-букетном, и это здорово, Инн.
— Мы же только начали встречаться, Маш, кто его знает, как дальше будет? Я, конечно, и о платье белом мечтаю, и Брониславе в роли жениха, но жизнь непредсказуема, ты же знаешь…
— Инн, да у твоего Разума вот такими буквами на лице написано: моя, не отдам! Я даже спорить готова, что он тебе предложение сделает и года не пройдет!
— Вот ты скажешь тоже, — зарделась я.
— И скажу! — Машка аж ножкой притопнула. — Такие вещи всегда со стороны виднее. Это влюбленные обычно дурью маются, да развлекают себя сомнениями. Так что, Инна, не быть тебе больше Ваткой, станешь Разумовской.
— Ох, Маша…
— Ватка, чего вздыхаешь? — раскрасневшаяся Яра влетела в комнату. — Там такой морозец.
— Ну еще бы, почти два часа торчать на крыльце. — Хмыкнула Маша, — нацеловались хоть?
— А вот ты, как всегда, все видишь, и все знаешь, — огрызнулась Яра, — нацеловались, мамочка.
— Супер, тогда мой руки, и идем ужинать.
— Пусть переоденется, я разогрею ужин, — улыбнулась я, глядя на перебранку девчонок. Они постоянно друг над другом подшучивают, но при этом границы не переходят.
— Я такая голодная! — протянула Яра.
— А я-то какая голодная, — спародировала ее. — Цени нас, Ярка, мы тебя мужественно ждали, а Лютик, между прочим, вафли принесла!
— Вафли…ммм, с шоколадом бы…
— А с шоколадом и будет, — припечатала Маша, — я растоплю пару плиток, что подарил Бронислав Ватке.
— А может, ну его ужин, давайте сначала вафли?
— Вот еще, — хором отозвались мы с Машей, — нечего перебивать аппетит!
Переглянулись и рассмеялись. Умеем мы иногда мыслить синхронно!
— Да ну вас, жадины! — фыркнула Яра.
— Раздевайся, а мы — накрывать на стол.
И пока Ярослава не привела очереднйо аргумент в пользу сладкого, улизнули на кухоньку.
Уже позже, лежа в кровати и засыпая, я думала о том, что Бронислав долго не звонил и не писал. Я уже привыкла засыпать под его шепот в телефонной трубке. Но я помнила о том, что он говорил о важных делах, потому не стала его дергать звонками, отправила смску с пожеланием спокойной ночи, а спустя пять минут получила ответ:
«Нежных снов, моя сладкая Ватка. Я люблю тебя».
Любит… Боже, он меня любит! Невольно потянулась к губам, вспоминая наш поцелуй… Эмоции, как и в тот момент, вновь накрыли с головой, я даже пискнула от чувств, которые нахлынули. А потом и вовсе натянула одеяло на голову. В комнате, конечно, темно, но вдруг девочки увидят мою смущённую и до безумия счастливую физиономию? А будить их не хочется, совсем.
