— Н-не понимаю… У вас столько подчиненных, вы можете послать кого угодно.
— Разве я обязан отчитываться перед вами, за свои действия, Анастасия Игоревна?
Минуту прихожу в себя, не в состоянии поверить, что все это происходит на самом деле, что мы снова с боссом вместе куда-то едем… хотя я всячески настроена на обратное… Потом киваю. Плевать, сейчас главное разыскать подругу.
Босс выходит из кабинета не оглядываясь, держа в руках кейс. Отмираю и рысью бегу за ним, через приемную, в коридор.
Ну и конечно на пути нам попадается Фролова, плывет в шикарном белом платье из тонкой шерсти, как крейсер, навстречу разрезающему волны Титанику, по имени Герман.
Но босс что-то коротко ей бросает и продолжает свой путь к лифту.
Фролова видит, что я бегу следом и меня ощутимо обдает волной ненависти.
— Стой, Синичкина! — Вика дергает меня за рукав блузы. — Все не успокоишься никак? Я же сказала, отстань от него!
Не знаю, что на меня нашло, но главная мысль в голове, это тревога за Веру, поэтому в этот момент даже про босса, ушедшего далеко вперед, забываю. Изо всех сил отталкиваю Фролову. Молча. Спокойно. Но толчок получается довольно мощным, Вика с отчаянным воплем летит на пол, и приземляется на пятую точку. Продолжает верещать, всячески меня обзывая, чем привлекает внимание. Сотрудники бегут на шум, босс тоже оборачивается и видя странное скопление народа, идет обратно.
— Что тут происходит?
— Садистка бешеная! — орет Вика. — Дура! Я кажется что-то сломала!
Интересно что, если упала на задницу, — раздается смешок, я поворачиваю голову — Венедиктов, стоит, скрестив руки на груди.
— Ты за это ответишь! — бешено вращая глазами, обещает мне Фролова.
— Хватит!
После того как рявкает Самойлов, все замолкают. Вика принимает позу жертвы, пускает слезу.
— Все в порядке, Виктория? — с искренней заботой спрашивает босс, а мне хочется его стукнуть.
— Нет… Ее надо изолировать от общества, — с придыханием шепчет, глядя на губы Германа, хитрая блондинка.
— Кого? — сдвигает брови Самойлов.
— Ее! — наманикюренный палец Фроловой утыкается в меня. — Она… бешеная.
— Может быть, отвезти вас в больницу? — игнорирует указующий перст Герман.
— Да… я чувствую себя очень плохо…
Самойлов вдруг легко, как пушинку поднимает Фролову на руки. Мне почему-то становится трудно дышать.
— Я не хочу вас обременять, — с нарочитым надрывом произносит Вика.
Самойлов ничего на это не отвечая, направляется к лифту держа змею на руках, я, точно загипнотизированный мелодией кролик, следую за ними. Меня колотит от непонятного чувства. Внутри все жжет, болит. И вдруг наступает прозрение — я ревную! Мне настолько неприятно видеть другую женщину в объятиях Германа, что я готова на них наброситься. Я даже про Веру забыла!
Прихожу в ужас от собственного открытия.
Нет, я конечно и раньше была сильно очарована боссом. Но это было сродни увлечению суперзвездой, недосягаемой, приманивающей своим светом. Все равно что любить Леонардо Ди Каприо, которого я со времен Титаника нежно лелею в своем сердце.
Но сейчас внутри меня другое.
Приземленное, жгучее чувство собственничества.
Какой идиоткой надо было быть, чтобы вляпаться в такое?
Наша странная процессия, босс с мымрой на руках, следом я, останавливается у лифта.
— Не нажмешь кнопку? — обращается ко мне Самойлов.
— Да, конечно, — делаю что он велит.
Когда двери лифта открываются, и Самойлов заходит внутрь, остаюсь стоять на месте.
— В чем дело? — хмурит брови Герман.
— Слишком тесно… — отвечаю смущенно. — Можно я на другом спущусь?
— Хорошо, — понимающе кивает босс. — Жду внизу, приедешь на следующем, — следует резкая команда и двери лифта закрываются. Ответить я ничего бы не успела, даже если хотела бы возразить.
Ну, хотя бы не пришлось в тесном пространстве ехать… Хотя лифт довольно просторный… Что Герман собирается делать с симулянткой Фроловой? В том, что на самом деле с ней не произошло ничего страшного, я нисколько не сомневаюсь.
Напоминаю себе, что это не важно. Фролова, ее истерика — лишь досадная помеха. Мы едем искать Веру! Поэтому, бегу вниз по лестнице, решив не дожидаться лифта.
Верхнюю одежду я оставляю на первом этаже в специальном гардеробе, хотя некоторые сотрудники предпочитают брать с собой. Набрасываю пуховик, оглядываюсь по сторонам. Нигде не видно босса. Подбегаю к охраннику.
— Извините, вы сейчас случайно Самойлова не видели?
— Вы про главного босса, девушка? Нет, не видел Германа Александровича.
Слышу звяканье дверей лифта, и охранник восклицает:
— Вот же он!
Оборачиваюсь. И правда он… И без Фроловой…
Ничего не понимаю! Не могла я быстрее лифта сюда спуститься… И где Самойлов по дороге Вику потерял?
Аж колени подгибаются, все так странно! Подбегаю к Герману, двери лифта как раз уже съезжаются, я торопливо заглядываю туда. Никого! Пусто!
— Что… случилось с Фроловой? — спрашиваю нервно.
— Странно, что ты за нее волнуешься, — хмыкает босс. — Пошли. Мы вроде как по делу собрались ехать. Мне бабские разборки не интересны.
— Тогда зачем вмешались? — спрашиваю язвительно. — Хотелось кого-нибудь поносить на руках?
— Ты ревнуешь что ли, Синичкина? — резко тормозит и оборачивается ко мне босс. Чуть не влетаю прямо в его широкую грудь, в последнюю минуту удается удержать баланс, даже пальцы на ногах поджимаю.
— Нет конечно! Я просто так спросила!
Опускаю взгляд. Смотрю на свои туфли. Черт, я же переобуться забыла!
— Ой, простите… мне надо… обуться, — даже рада своей несмышлености, повод тему сменить. Надоело про Фролову. Даже если Герман ее сбросил в шахту лифта!
Напяливаю валенки, да, можете смеяться, но езжу на работу я именно в них! Как деревенская жительница люблю этот вид обуви, да и машина у меня коробка-автомат, так что справляюсь, и ноги не мерзнут, печку сильно не включаю, бензин экономлю.
Так вот, пока обуваюсь, корю себя за мысли про шахту, нехорошо это. Вика конечно сволочь каких поискать, но я ей зла, а уж тем более смерти — ни в коем случае не желаю!
Подхожу снова к боссу, тот сразу бросает взгляд на мои валенки, кстати, довольно креативные, по бокам вышиты очень красивые красные маки. У нас в деревне есть умелица одна, Клавдия, она давно этим занимается, сама валяет, вышивает, в общем, талантище. Мне она с хорошей скидкой валенки продала. Эта женщина переехала в нашу деревню два года назад, купила заброшенный дом. Нелюдимая, закрытая. Сторонилась всех. Потом мама моя с ней подружилась, узнала, что Клавдия пережила нелегкие времена, домашнее насилие, сын погиб единственный, защищая ее несчастную от урода мужа. Страшная история. Особенно то, что муж через два года вернулся. Почему отсидел так мало, непонятно. А то, что снова за старое возьмется — пока не добьет бедняжку окончательно, сомневаться не приходилось… Поэтому бежала Клавдия в чем была, хорошо, что деньги откладывала, знала, что черный день наступит. Каждую копеечку берегла. Вот на дом и хватило в нашей деревне.
