Он снова смеется надо мной, издевается!
— Пора пить чай, — произношу хрипло, но твердо.
Я больше не пойду на поводу этого мужчины. Не позволю играть со мной как коту с мышью.
Герман слегка наклоняет голову, смотрит на меня с усмешкой.
— Как скажешь, хозяйка. Не могу спорить, тут твоя территория, с тебя станется выкинуть меня на улицу в метель.
— Вот именно, поэтому ведите себя прилично!
— Это сложно, учитываю то что между нами было, — вздыхает Герман. — И обязательно повторится, можешь на это рассчитывать.
Меня вдруг охватывает паника, этот мужчина слишком умен и понимает, как действует на меня. Если это произойдет, то только из-за моей слабости. Но я не могу позволить себе эту слабость!
Надо изо всех сил держать оборону.
— Коснетесь меня еще раз, придется спустить на вас собаку.
— Серьезная угроза, — вздыхает Самойлов. — А я как раз хотел попросить, чтобы ты взяла меня за руку. Ни черта не видно, куда идти. Пошли в дом, Синичкина. А то договоримся до бронхита…
Вбегаем в дом как два снеговика, отряхиваемся. Напряжение немного спадает, пока раздеваемся, дрожа от холода.
— Ну и метель, дочка! — слышу голос мамы, и вот она появляется в нашей маленькой прихожей, столбенея от неожиданности. — У нас гости, Настя?
— Да, мамуль. Это мой босс, Герман Александрович. Он подвозил меня… после деловой встречи. Как ты понимаешь, уехать он не может, пока не расчистят дорогу.
— Ох, здравствуйте. Очень рада. Меня зовут Просковья Игнатьевна, — протягивает руку мама.
— Я тоже рад с вами познакомиться. Простите, что как снег на голову, — улыбается Герман.
— Вот уж точно, снег во всем виноват, — смеется в ответ мама.
Похоже они понравились друг другу, — отмечаю про себя. Теперь мама меня будет заваливать вопросами. Я конечно ей рассказала в общих чертах, о том, что мои обязанности изменились, о том, что Вера ногу сломала. Но о том, как глобально на мне это отразилось — нет. Мама слишком хорошо меня знает, и сказав А, пришлось бы вывалить всю историю… К такому я точно не готова. Больше всего на свете мне хочется, чтобы моя прежняя, простая и понятна жизнь, которая была до новогоднего корпоратива, вернулась.
— Мамуль, поставишь чайник? — говорю устало. — Мы очень замерзли…
— А что вы делали на улице то? Машину что ли откопать пытались? — удивленно спрашивает мама. — Бесполезно это. Тут только трактор поможет, утром приедет. Эх, как жаль, что вы, Герман Александрович, так пострадали из-за дочки. Неудобно очень…
— Ну что вы, Просковья Игнатьевна. Во-первых, это я Настю попросил задержаться на деловой встрече. Да и что такого ужасного, ну снег. Я никуда не тороплюсь. И зовите меня Герман, пожалуйста.
— Мам, мы просто сходили за мобильным, — объясняю устало. — Ничего мы не пытались откопать.
— Да, мы не откапывали, — многозначительно улыбается Герман, а я краснею и посылаю ему яростный взгляд. Он еще и подкалывает! В моем же доме.
— Я сама поставлю чайник, — буркаю под нос и иду на кухню, пока мама заботливо ищет в коридоре тапочки для Германа.
— Вот! Новенькие, никто не одевал, не подумайте! — слышу довольный возглас.
- И чего это с чая ужин начинаем, — мама и босс появляются на пороге в тот момент, когда ставлю чайник на огонь. — Давайте борща погрею? С салом, самое то в такую погоду.
— Мам, мы только из ресторана, — вздыхаю. Хотя лукавлю, мне не понравилась рыба, которую заказал Герман. Излишне сухая. Разве что оливки были вкусные, так что борща очень хочется. Не знаю, зачем веду себя сварливо, наверное, защитная реакция.
— Если честно, я с удовольствием съем борща, — заявляет Герман. — Сто лет не ел домашнего.
— Правда? Так сейчас, я с радостью. Наварила кастрюлю, но Настя ест как цыпленок, на работе же все время. Так что уж соседке отнести думала.
Мама выходит из кухни. Герман продолжает стоять на пороге, меня разглядывая.
— Почему вы так смотрите? — спрашиваю босса. — Вам что-то не нравится?
— Наоборот, Настя, мне все более чем понравилось, — укоризненно качает головой Самойлов, заставляя почувствовать себя зловредной и негостеприимной. — У тебя чудесный дом и чудесная мама. Даже и не скажешь, что у такой ворчливой вредины как ты такая радушная мама, — подтверждает мои мысли Герман.
— Ну спасибо, это ваша характеристика? Очень лестная! — бормочу себе под нос.
— Что вы там препираетесь? — раздаётся мамин голос с кухни. — Я уже и борщ разогрела, идите уже!
— Сейчас мамуль, руки надо помыть.
Провожаю босса в ванную. Простенькую, но чистую, все удобства имеются. Затем идем на кухню.
От борща босс приходит в неописуемый восторг и заваливает маму комплиментами.
— Это потрясающе. Божественно. Вы не представляете, Просковья Игнатьевна, как давно я не ел домашней еды.
— Все по ресторанам, — не удерживаюсь от шпильки. — Какая тяжкая ноша…
— Настя! — возмущенно одергивает меня родительница. — Вы меня засмущали, Герман. Хотя скрывать не буду, страшно приятны ваши слова.
И самое обидное я не могу заподозрить босса в лицемерии, потому что борщ и правда восхитителен.
— Я лишь говорю, что чувствую. Ну надо же, и все натуральное, своё?
— Да, с огорода, — подтверждает мама с гордостью. — Мясо от соседей, у них большая ферма. Они даже магазин в поселке имеют. Ну а нам конечно подешевле продают.
— Потрясающе, вот это мне повезло.
— Может добавки?
— С удовольствием. Ой, а утром напою вас молоком, как раз Зорьку подою! — радостно щебечет мама.
— У вас и корова есть? — округляет глаза босс.
— Ну а как без коровы в деревне.
***
От восторгов Германа у меня начинает раскалываться голова. Хорошо, что босс отказывается от десерта. Мы решаем, что пора на боковую, завтра вставать рано.
— Вы ложитесь в Настенькиной комнате, — простодушно командует мама. При этом надо видеть лицо Германа, оно буквально застывает, на нем неподдельное удивление и что-то еще. Я готова прыснуть от смеха. — А дочка со мной ляжет, — добавляет, как ни в чем не бывало через длинную паузу. Мама поглощена заботами и не заметила повисшей гробовой тишины.
— Спасибо вам, — отмирает Герман, — так неловко вас беспокоить…
— Да ну что вы, подумаешь. Нам теплее будет, да моя хорошая? Что-то и правда в доме прохладно, надо бы дров подбросить…
— Давайте я помогу? — вызывается Герман.
— Хорошо. Настюш, покажи шефу, ладно? Что-то меня в сон сильно клонит. Постелешь Герману Александровичу?
