— И чего фыркаете, Герман Александрович? — обожает заступаться за молокососа моя секретарша. — Боитесь, что Игорь Николаевич у вас место первого красавца и ловеласа отобьет?
Еще и посмеивается. Вера, конечно, много себе позволяет, но надо отдать ей должное — про подругу свою, Синичкину, ни словечка. Как партизан молчит — ничего не знаю, почти не общаемся, я же на работе все время. Угу, так я и поверил.
Зато вчера в полной красе смог наблюдать чем занимается Синичкина. После чего и надрался в стельку.
Вчера заехал в свой любимый ресторан с приятелем, и увидел ее. За столиком, любезничающую с Игорем. Ну что поделать, весна приближается, гормоны играют, всем хочется любви. А уж этот мелкий пакостник — Ликин брат, своего не упустит. Но раз он нравится Синичкиной — почему я должен мешать?
Да черта с два — поднимается вдруг внутри волна ярости. Потому что она носит под сердцем моего ребенка. Эта мысль… эта новость, она перевернула в моей душе все с ног на голову. Все свалилось так внезапно. Сначала влюбленность в Синичкину, потом неприятности с холдингом, и вот — ребенок. Я никогда не задумывался об отцовстве. Не было ни повода, ни времени. Но в глубине души, конечно, полагал что когда-то… я им попробую стать. Но не думал, что выйдет вот так. Одна ночь. Новогодняя, волшебная. Полная спонтанность. Потрясающая чувственность.
Когда я влюбился по-настоящему? Трудно ответить на этот вопрос. Я не мастер препарирования собственных мыслей и поступков. А уж женщин никогда не изучал пристально, предпочитая поверхностные отношения. Так что понять, когда Настя глубоко проникла в душу, вряд ли смогу. Я думал, что не способен на одержимую любовь. Почти как в романах, которыми зачитываются женщины. Но произошло именно это. Я пропал…
Я хочу Синичкину. Хочу жениться на ней, создать семью. В момент нашего разговора я заявил это не серьезно, не прочувствовав. Это было оскорбительно. Я ее теперь понимаю. Настя из тех, кому нужны настоящие чувства, а не фарс. Именно поэтому она столько времени футболила меня.
Но любит ли она меня? Сможет ли ответить на мои чувства?
Это неважно. Я сейчас не буду зацикливаться на этом. Я смогу ее завоевать, терпением, трудом.
Я буду бороться. Никому не отдам свою Настену.
План рождается спонтанно, пока продумываю его за чашкой кофе и стаканом воды с антипохмелином.
Вскакиваю, спешно одеваюсь, возвращаюсь на кухню чтобы сделать еще один глоток кофе и попрощаться.
— Дорогой… Мне очень надо рассказать тебе еще кое-что, — робко начинает мать.
— Не сейчас. У меня деловая встреча, я совсем забыл. Прости. Увидимся.
Чмокнув мать в щеку, вылетаю за дверь.
Настя
Очередное неудачное собеседование. Провал чуть ли не с первых минут. Интервьюер задавал каверзные вопросы о личной жизни и прошлом месте работы, недовольно морщась. Не понимал, почему я с хорошей должности уволилась, и явно подозревал меня в чем- то. Мне и так страшно было, вся тряслась, представляя, как меня разоблачат, что ради декретных на работу устраиваюсь, а настороженное отношение интервьюера уверенности в себе не добавляло.
Но что мне остается? Совесть ребенка содержать не будет. Пусть потом проклинают, но зато я буду обеспечена выплатами до полутора лет. Увы, пока очередное потенциальное место работы вычеркнуто из списка.
Бреду домой по проселочной дороге, портя каблуки на единственных мало-мальски приличных сапогах. Машина сдохла, приходится ездить на общественном автобусе. Столько времени теряется из-за этого, к тому же, после поездки в трясущемся пазике я ощущаю, как все внутренности словно перемешаны. Токсикоз изматывает, сердце кровоточит. Моя действительность — жалкая жизнь обрюхаченной богачом деревенской простушки. Даже наступающая весна, ласковое солнышко и веселый щебет птиц на деревьях не приносят радости…
Уныло разглядывая дома соседей, замечаю вдруг странное оживление около соседней с нашим домом хибары. У нас изба добротная, еще дед строил, потом отец обеспечил удобства, хозяйственные постройки, баню, а рядом с нами жили алкаши Журовы. Дом запустили, потом и вовсе уехали в город, дед Журов умер давно, хата пустовала.
Хм, как странно, теперь к ней грузовики подъезжают со строительными материалами, обдавая меня выхлопными газами. Не слышала, что дом заселяют. Излишним любопытством не страдаю, но и не посмотреть, что там происходит, не могу. Хотя можно не напрягаться — мама точно все узнает, расспрашивать будет, не успокоится, пока не выяснит, что да как. В деревне все такие, жить не могут без ежедневных сплетен. Обычно меня это раздражает, никакого желания заниматься сбором глупых слухов, как тетки с лавочки, сующие нос куда не следует. Но сегодня какая-то неведомая сила влечет меня к соседскому участку.
Очередная машина проносится мимо. Устремляюсь за ней, слыша, как кто-то колет дрова. Заглядываю через обвалившийся забор и замираю в немом ступоре.
Там Герман! Мой босс! Колет дрова голый по пояс. В моей деревне, в соседнем дворе. Он что, окончательно крышей поехал? Да что за представление? Это все ради меня, или у меня просто галлюцинации?
Нет, я конечно ни дня не могла прожить без фантазий о том, как он приезжает ко мне с огромным букетом цветов… Ромашек… Ненавижу розы — они для гламурных и роковых дамочек, а я девушка простая. Увы, не дождешься от Самойлова цветочка, а вот шокирующего зрелища — запросто, нате, пожалуйста. Так долго пялюсь, а галлюцинация не исчезает. Может я сплю и вижу безумный сон? Тайком себя щипаю и убеждаюсь, что глаза меня не обманывают. Эту мускулистую фигуру я видела в таких обстоятельствах, какие необходимо забыть, но, увы, никак не забывается.
Значит и правда… Босс…
Явно обустраивает свой быт. Собирается жить здесь? Но как? Почему?
Чувства захлестывают, волнение не дает дышать, спазмом сжимает горло. Судорожно соображаю, что делать. Позорно сбежать или остаться и поговорить с Германом. Наверняка это какая-то шутка. Он поспорил с друзьями и теперь выполняет условия пари, все как обычно! Никакой другой причины его появления здесь не могу придумать. Не за мной же приехал! Я сказала, что мне нет места в его мире, так, может, он решил войти в мой? Ради меня и ребенка?
Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И я в это никогда не проверю.
— Что ты здесь делаешь? — начинаю без предисловий, подходя ближе.
Герман оборачивается ко мне, и мой взгляд застывает на влажной от пота груди с перекатывающимися мышцами. Сглатываю, ощущая невероятное смущение.
— Дрова колю. Здравствуй, Настена, — говорит, как ни в чем не бывало, ослепляя белозубой улыбкой и ярким блеском голубых глаз.
— Здравствуй. Оденься, пожалуйста, — прошу Германа, чувствуя потребность заботиться о нем, а то он сдуру простудится и умрет. Зима на дворе, а он тут геройствует.
— Мне не холодно, — жмет плечами. — Но если на чай пригласишь, приду. Посидим по-соседски. Обсудим…
