Не успела я с наслаждением попить кофе, приготовленное кухаркой, как на кухню, держась за голову, вошла Лилия Иннокентьевна. Женщина выглядела мёртвенно-бледной, а её обычно гладко зачёсанные волосы были всклокочены.
— Асмик, где всё шампанское, купленное для Нового Года?
— Всё закончилось.
— Не ври!
Женщина мигом багровеет, подскакивает к кухарке, и заносит руку над её головой. Армянка закрывает глаза, охает, и чуть пригибается. Но я вмиг среагировала. В два прыжка я преодолеваю расстояние до хозяйки особняка, и хватаю её за рукав халата.
— Не смейте!
Лилия Иннокентьевна затряслась от злости. Глаза её прищурились, и она прошипела:
— А ты кто такая? Давай, убирайся отсюда!
— И не подумаю! Мой договор заканчивается в полдень. Я ничего не нарушила, и я не уйду отсюда без денег!
— Ах ты, мерзавка! Никто не смеет мне перечить!
— Где Павел Иванович? Вы не в себе. Я буду разговаривать только с ним, он меня нанимал!
— Мой муж на работе! Убирайся из моего дома! Дрянь!
Я стою и смотрю в полные ненависти глаза Лилии Иннокентьевны, и понимаю, что проиграла. Если Пашка и впрямь уже уехал на работу, меня никто не защитит, и никто не сможет остановить эту алкоголичку.
— Я сейчас вызову охрану, чтобы тебя выкинули из особняка. Не уйдёшь сама, скажу, что ты что-то украсть хотела. Поедешь в полицейский участок!
— Сейчас, я только возьму свои вещи.
Женщина хватает меня за рукав шубки Снегурочки, и насмешливо произносит:
— Так вали! Ну, живо!
Понимая, что в комнате ничего особе ценного не осталось, кроме моей не слишком дорогой косметики и костюма феи, я соглашаюсь. И, подталкиваемая в спину рукой женщины, выхожу за дверь.
Ладно, в конце — концов, в доме ещё остался Дед Мороз. До полудня, как написано в договоре, авось продержится. Я сделала всё, что могла.
На улице стоит тишина. Вывалившись в сугроб с чёрного хода, я с наслаждением потягиваюсь и вдыхаю морозный воздух. Мобильный телефон у меня с собой, в кармане шубки. Сейчас вызову себе такси до дома и, наконец-то, смогу отдохнуть.
Я иду вдоль заснеженной дорожки, и вдруг слышу какой-то приглушённый шёпот, раздающийся от главной двери особняка.
Так-так. Кто это там?
Подгоняемая любопытством, я устраиваюсь возле стены, и обращаюсь в слух, стараясь не пропустить ни одного слова.
— Катька, это я. Мне очень нужна твоя помощь!
Голос принадлежит Лилии Иннокентьевне. Интересно, с кем она разговаривает?
— Мой всё спиртное опять спрятал. А мне плохо, аж всю наизнанку выворачивает. Выручай, а?
Так-так, похоже, я понимаю, откуда женщина постоянно берёт спиртное — её им кто-то щедро снабжает.
— Вы утром от нас уехали? Ничего не помню. Короче, дуй ко мне, захвати тот вкусный коньячок и немного порошка. Я заплачу!
Я аккуратно выглядываю из-за угла. Я не ошиблась — хозяйка особняка стоит на крыльце, и с наслаждением затягивается сигаретой, пряча мобильный телефон в карман халата.
Всё понятно. А милая супруга Павла Ивановича ещё и наркоманка. И снабжает её всем какая-то Катерина, которая, видимо, тоже присутствовала сегодня на празднике.
Ох.
Катерина — это же, возможно, Катрин. Та самая девушка, которая была любовницей олигарха, и которая пыталась его зарезать этой ночью. Неужели?
Ну, так-то, всё сходится. Катрин снабжает Лилию Иннокентьевну алкоголем и наркотиками, а когда та, наконец, умрёт, хочет занять её место. Что ж, хитро придумано. Значит, что женщина ещё и наркоманка.
Знает ли об этом мужчина? И как он не боится оставлять её одну дома со своей дочерью?
Подумав о Василисе, у меня защемило сердце. Бедный ребёнок. Она-то надеется на продолжение праздника. А тут, мало того, что Снегурочку выгнали из дома, так ещё и отец уехал на работу.
Мда.
Ладно, у Павла Ивановича есть мой номер телефона. Он обещал мне позвонить. Там я ему обо всём и расскажу. Пусть сам решает, что ему делать с женой.
Но, не успеваю я добраться до дома, как раздаётся телефонный звонок разъярённой Аринки:
— Ты чего учудила? Роман рвёт и мечет!
— А что случилось?
— Ему только что звонила супруга заказчика. Сказала, что она выгнала тебя. Что ты аморально себя вела и к тебе куча претензий. Что она в суд подаст на Ромкино праздничное агентство, с пылью его смешает и так далее.
Я удручённо вздыхаю:
— Всё было совсем не так.
Я быстро рассказываю подруге в двух словах обо всём, что произошло, подходя к своему дому. Хорошо хоть, мне удалось выбраться с Рублёвки. Правда, таксист заломил бешеную цену за поездку первого января. Но, что делать? А теперь я ещё вынуждена оправдываться перед подругой. Что-то Новый Год не задался с самого утра.
Аринка вздыхает:
— Роман сейчас в агентство поехал, оттуда будет Александрову звонить. Всё зависит только от него. Он — заказчик, пусть сам всё решает. Говоришь, его жена — алкоголичка? Бьёт и издевается над прислугой? Зачем же он с ней живёт?
— Не знаю.
— А может, ты уже сама метишь на её место? Признавайся, понравился олигарх? Всё-таки, вы с ним уже трахались несколько лет назад.
В голосе подруги звучат ироничные нотки, но я не собираюсь ей открываться. По крайней мере, пока. Я ещё сама не понимаю, что чувствую к Павлу Ивановичу.
— Не придумывай!
— Ага! Я знаю этот раздражённый тон! Ты влюбилась, дорогая моя! Сама же признавалась, что лучше него в сексе никого нет. И он плодовитый. Вон, с первого раза тебе тогда ребёнка сделал. Смело прыгай к нему в койку, беременей и рожай. Тогда он непременно разведётся со своей алкоголичкой женой!
— Ты же знаешь, что я на это не пойду.
Я закусываю губу, понимая, что Арина не в курсе, что мой сын не умер. Хотя, именно такую версию я ей озвучила девять лет назад.
Когда я поняла, что беременна — было уже поздно делать аборт. Ребёнок вовсю рос и шевелился во мне. Бабушка была в ужасе, когда я рассказала ей о своём интересном положении. Она была тверда в своём решении:
— Аборт!
Но, на таком сроке это было уже невозможно. Я же, как раз училась на первом курсе медицинского. И тоже всё прекрасно понимала. Бабушке имя предполагаемого отца я так и не назвала. Не сказала, и при каких обстоятельствах произошло зачатие.
Бабушка покачала головой, и твёрдо сказала:
— Родишь — оставляй в роддоме, пиши отказную. У тебя жизнь только начинается, ты на первом курсе. Золотая медаль, престижный Вуз, впереди — отличная работа. К чему тебе ребёнок? Всё бросишь, пелёнки будешь стирать целыми днями? Да и не прокормлю я двоих на пенсию. Так что, и думать нечего — оставляй в роддоме, всем скажем, что умер младенец.
