— Признайся, что ты хочешь меня.
Он заглядывает мне в глаза, мгновенно прикасаясь своими горячими губами к мочке уха, и я вскрикиваю от неожиданности.
— Нет!
— Да брось!
Олигарх нагло проникает своей рукой в мои влажные трусики и расплывается в довольной улыбке:
— Ну почему ты всё время хочешь меня обмануть? Разве тебе мама в детстве не говорила, что врать — нехорошо?
— А тебе родители не говорили, что вламываться без спроса в чужую квартиру — преступление?
Я вздёргиваю подбородок, пытаясь говорить с мужчиной как можно строже и грознее, но он лишь расплывается в улыбке и беспомощно разводит руками.
— Я предупредил, что сейчас позвоню. Всё честно. Позвонил в дверь — ты сама мне открыла. И подъезд, и квартиру.
— Но я думала, что это подруга!
— Извини, вынужден тебя огорчить, но это я. И никуда уходить не собираюсь, можешь не пытаться отделаться от меня!
По моему телу пробегает волна дрожи, а над ухом раздаётся жаркое дыхание олигарха, которое полностью отбивает у меня все мыслительные способности. Ну почему, чёрт возьми, он так на меня действует?
Я пытаюсь отстраниться от горячего мужского тела, но Пашка с силой притирает меня к довольно заурчавшей стиральной машине.
Кажется, отжим всё же заработал!
— Я не хочу тебя насиловать. Просто скажи, что ты тоже хочешь меня, и всё получится. Я обещаю, тебе понравится.
Блин, да я и сама это знаю, но говорить об этом этому наглецу не собираюсь! Много чести! Похоже, он привык, что все женщины валятся к нему в постель, как спелые груши.
— Нет, не хочу!
Я с вызовом смотрю мужчине прямо в глаза, и холодею от его пристального взгляда. Олигарх готов рвать и метать. Его чувственные губы превращаются в нитку, а руки — в стальные клешни.
И вот, он уже силой усаживает меня на стиральную машину, скидывая с себя белоснежную футболку.
Я сглатываю слюну, уставившись на мужскую накачанную, вздымающуюся мужскую грудь, с небольшой порослью тёмных жёстких волосков, и закусываю губу. А Павел Иванович хорош. За эти десять лет он возмужал, а его тело превратилось в совершенное творение искусства. Наверняка, он несколько часов в неделю занимается в спортивном зале.
Кубики пресса увлекают мой растерянный жадный взгляд, и я, увлекаясь, смотрю ниже, туда, что спрятано под джинсами.
— Сама расстегнёшь?
Мужчина ловит мой горящий взгляд, и кладёт мою руку на кожаный ремень. Даже под тканью джинсов я ощущаю его разгорячённую твёрдую плоть, и едва сдерживаю стон.
Боже, что я делаю?
— Смелее.
Павел Иванович вкрадчиво шепчет, прищуривая свои серые глаза. Но я и сама уже не могу сдержаться. Быстро расстёгивая пряжку ремня, я рву «молнию» вниз, и его джинсы падают на кафельный пол моей ванной.
— Красные. Как и тогда.
Олигарх расплывается в довольной улыбке:
— Люблю красный цвет. Горячий, страстный, сексуальный. Захочешь меня привлечь — надевай красное.
Киваю. Я обязательно это запомню, авось пригодится.
Он тут же припадает своими жаркими губами к моей шее, опускаясь по ней всё ниже и ниже, к яростно вздымающейся груди. Мои соски твёрдые от напряжения, а внизу живота бушует ураган — я очень-очень хочу этого мужчину.
Пашка припадает своими губами к моему стоящему соску и начинает его аккуратно ласкать, возбуждая меня ещё сильнее. Я уже чуть не плачу от желания, срывая с него боксеры, порвав их по шву.
— Месть.
— Ух, я в тебе не ошибся с самого начала. Горячая штучка.
В тот же миг мои трусики летят на пол, а мужчина, раздвинув мои ноги, с силой входит меня своим стальным членом, мгновенно ускоряясь при этом. Я выгибаю спину, и прижимаюсь к нему как можно сильнее, обхватив его оголённый торс своими ногами.
— Тссс, не так скоро. Я хочу тобой насладиться.
Он останавливается, с силой сжимая мою левую грудь своей рукой, и проводит влажным языком по моей ямочке на шее.
— Какая ты сладкая.
Я хватаю его за затылок правой рукой, и закрываю глаза:
— Пожалуйста!
— Я не смогу долго. Прости.
— Да пофиг уже!
Я готова кричать, лишь бы он продолжил, наконец, то, о чём я мечтала долгих десять лет, каждый раз сравнивая его с новым половым партнёром, и каждый раз убеждаясь, что Пашка — мой лучший секс.
Стиральная машина подо мной начинает ходить ходуном и пищать — всё-таки, отжим работает странно. Но я хочу сейчас именно такой сумасшедшей гонки!
Павел Иванович шумно вздыхает и начинает мощно двигать бёдрами в унисон со стиральной машиной. Я трясусь от возбуждения, ощущая яростные толчки его члена, и в исступлении закрываю глаза, издав протяжный стон. Волна страсти захлёстывает меня целиком, и сменяется какой-то вселенской усталостью и умиротворением.
Олигарх заглядывает мне в глаза, и я вижу, как он в тот же миг, яростно дёрнувшись, прижимается ко мне очень плотно, трясясь в экстазе. Его глаза закрываются, и мужчина утыкается лицом в мою грудь, не шевелясь.
Блин, как же долго я об этом мечтала!
Я обнимаю Пашку за плечи, прижимая к себе, и блаженно закрываю глаза. Стиральная машина подо мной издаёт противный писк, и отключается, забыв слить всю воду.
Чёртов агрегат!
А Пашка снова, как и десять лет назад, даже не позаботился о контрацепции. Ему повезло, что сейчас я пью гормональные таблетки, но ведь не все такие сознательные. Так что, возможно, с десяток детей, у мужика разбросаны по миру?
— Чаем напоишь? У меня в горле пересохло.
Мужчина отрывается от моей груди, и нагло улыбается. От этой счастливой улыбки нашкодившего мальчишки у меня внутри всё переворачивается. Ну, как так? Я снова попала в его щедро расставленные сети, и при этом чувствую себя замечательно.
— Конечно, пошли.
Я спрыгиваю со стиральной машины, и с горечью осматриваю её — табло окончательно погасло, так и не доделав свою работу. А какой мастер придёт на Новогодних праздниках?
Устало вздохнув, я пинаю ни в чём неповинную технику, и она, на счастье, оживает.
— Интересно. Ты шикарный мастер! Если у меня что-то сломается, и непременно вызову тебя!
Улыбаюсь. Непременно.
Павел Иванович наблюдает за моими действиями, надевая при этом джинсы. Его порванные трусы так и остаются лежать на кафельном полу санузла.
— Потом разберусь!
Я небрежно машу рукой, окинув мужчину озабоченным взглядом:
— Ты вернёшься домой вот так, без трусов? И жена не задаст тебе вопрос?
