В моей душе поднимается волна злости. Почему она так говорит про моего сына? Да, Пашка — не идеал, он натворил много чего, но он точно не мерзавец. Да и я не могу назвать себя плохим человеком. У нас просто не мог родиться монстр, о котором сейчас мне твердит эта старуха.
— Расскажите всё подробней, пожалуйста! Что с мальчиком, где он?
Женщина небрежно махнула рукой:
— Преступник он!
По моему телу пробегает волна дрожи, и я вся напрягаюсь, боясь пропустить хоть слово, сказанное пожилой женщиной.
Её дочь, Анастасия, вышла замуж по большой любви — за своего преподавателя, который вёл в институте одну из дисциплин. Мужчина уже был немолод и дважды разведён по одной-единственной причине — в обоих браках у него не было детей. Но Настенька обещала родить любимому ребёнка, и мужик в третий раз пошёл под венец.
Дмитрий Олегович настаивал, что у него — всё в порядке со здоровьем, просто ему попадаются некачественные женщины, не способные родить ребёнка. Настя несколько лет обследовалась, но врачи разводили руками — здорова, надо обследовать мужа. Однако, мужик в больницу так и не пошёл. Тогда безутешная женщина стала искать другие способы забеременеть — ездила по святым местам, молилась у икон, пока всё же не поняла — всё тщетно.
И тогда на семейном совете Дмитрий и Анастасия приняли решение взять ребёнка из приюта. Мужчина семьи настоял — это должен быть непременно маленький мальчик, будущий продолжатель его рода. И, хоть Настя хотела девочку — согласилась с любимым.
И вот, им подвернулся отличный вариант — новорождённый отказник, мальчик, полностью здоровый.
Счастливые будущие родители оформили все документы, и вскоре забрали сероглазого малыша домой.
— Но я-то как в глаза его посмотрела, так поняла — не наш он. И дочь не смогла его полюбить — не похож он был на неё — светловолосую, голубоглазую. Да и о дочке она мечтала. Не сложилось у них настоящих отношений.
— А приёмный отец? Он полюбил Марата?
Старушка скривилась:
— Да не особо. Мужчина — постоянно на работе пропадал. Мальчишка — рос, кричал, баловался. Отцу отдыхать мешал. Настя всё с ним возилась, даже на работу не смогла устроиться — болел часто.
У меня внутри всё перевернулось от этих слов. Значит, моего мальчика не любили, он рос, не чувствуя ласки и заботы.
— А в пятилетнем возрасте у Марата кризис начался. С истериками, психами. Всё ему было не так и не этак! Мог кричать в магазине, выпрашивать понравившуюся игрушку, топать ногами. Однажды — даже укусил Настюшку за плечо! Ну, она и не выдержала.
— Что случилось?
— Рассказала ему всё. Что он им не родной, они его взяли из приюта. Сказала, что она хотела дочку, но это Дмитрий настоял на мальчике.
Я закрываю глаза. Ну, теперь мне всё ясно. Бедный мой ребёнок! Кризисы с истериками бывают у всех детей. Но Анастасия не была к этому готова — она не полюбила мальчика, он её раздражал. Могла бы обратиться к детскому неврологу, быть мягче, и всё бы наладилось, но, это ей было попросту не нужно.
— И что потом?
— Потом стало только хуже. В первый раз Марат убежал из дома в семь лет. Но тогда он спрятался у одноклассника, и родители мальчишки вернули беглеца домой к вечеру. Потом он стал убегать постоянно, где-то раз в месяц. Настя сначала переживала, а потом махнула на это рукой.
Господи, и этим людям доверили ребёнка? Где были органы опеки? Почему они не поинтересовались у мальчика о его побегах? Ведь ему явно было плохо в этой семье!
— Только Настенька с Димой разбились на машине летом, возвращаясь от гостей. Я не очень-то хочу быть опекуном Марата. Да и не знаю, где его искать — неделю уже не появляется.
— Я хочу забрать сына к себе!
Алевтина Петровна с сомнением покосилась на меня:
— Вы ж от него отказались девять лет назад!
— Найму адвоката, но попробую всё устроить. Главное, чтобы вы не претендовали на его опекунство.
— Ой, да мне-то он без надобности. Темноволосый, сероглазый, совсем на нашу породу непохожий. Нелюдимый, словно волчонок. Я вот на вас смотрю — он и на вас не похож. Совсем.
— Он — вылитый отец. Расскажите, мальчик ходит в школу? С кем он дружит?
— Без понятия. Мне семьдесят семь лет. В школу не ходила, за ручку его туда не водила, Марата не искала. Он знает, где я живу. Захочет — придёт.
Я чуть не взвыла от досады. Нет, ну как можно быть такой безалаберной? Я прекрасно понимаю своего сына, который предпочёл скитаться, чем жить с такой бездушной женщиной.
Ребёнку всего девять лет! Он должен где-то спать. Что-то есть! А ей — всё равно!
Самое интересное, что судьба подарила моему сыну приёмную мать — и тоже Анастасию, мою тёзку. Но она так и не смогла для него стать настоящей матерью.
— Расскажите мне, где его школа. В чём он одет был, когда уходил?
Старушка быстро нацарапала на клочке бумаги адрес школы.
— Я не переводила его никуда. Он должен был ходить в ту же школу, в которую ходил при жизни Настеньки. Одет? Джинсы и куртка чёрная. Обычно одет.
— Документы у вас его есть? И фотография?
Женщина быстро кивает, и приносит мне фотографию Серёжи-Марата, вставленную в красивую фоторамку.
— Спасибо. Я вас сообщу, как только найду мальчика. У вас есть телефон?
— Да есть, а толку-то? И Дима, и Настя, умерли. Мне больше звонить некому.
— А у Марата?
— У него есть часы такие, по которым разговаривать можно. Только он их дома оставил, вон — на тумбочке лежат в прихожей.
— А он не может быть в своей квартире? Ну, той, в которой он жил с родителями?
— Так я её сдаю. Приличной семье. Деньги-то нужны.
Я оглядываю пристальным взглядом маленькую кухоньку Алевтины Петровны. Не похоже, что она очень нуждается в деньгах. Тем более, она могла бы переехать в квартиру дочери и жить там, чтобы Марату не приходилось долго добираться до школы. Судя по адресу, мальчику приходилось ежедневно ездить минут сорок на наземном транспорте.
Но, видно, бабуля думает только о своём благополучии.
— Я надеюсь, вскоре найду мальчика. У вас есть хоть предположения, где он может быть?
— Не-а. Да и неинтересно мне. Вы поймите, это для вас он — сын, а мне — никто.
При этих словах мне захотелось стукнуть старуху, и я еле сдержалась, чтобы этого не сделать.
Вывалившись из подъезда, я засовываю бумажку с номером телефона пожилой женщины и адресом школы в сумку, и, прижимая фото сына к груди, оглядываюсь по сторонам — таксист уже уехал, не дождавшись меня. Что ж, придётся добраться до дома на метро, или вызывать такси.
