Но реальность оказалась намного интереснее.
— Максим Максимович?
Я, не веря своим глазам, осматриваю стоящего в кабинке красавца. Высокий, под два метра высотой, с тёмно-каштановыми волосами и орлиным носом. Спортивное, накачанное тело в белоснежном свитере, и сексуальная ямочка на подбородке.
— Да, проходите, Анастасия Игоревна. Вы пришли вовремя — редкое качество для женщины.
— Я ещё и крестиком вышиваю, и на машинке шью!
Прикусываю язык. Ну, какого чёрта я неожиданно вспомнила это выражение кота Матроскина? И, что это со мной? Расхваливаю себя, как торговка на рынке. Это мне совсем не свойственно.
Адвокат прищуривается и расплывается в очаровательной улыбке. А он хорош, чёрт возьми, ангельски хорош!
— Присаживайтесь, и опишите мне свою проблему. Чай, кофе?
Киваю, и хватаю папку с меню. Закажу себе салат и мороженое — хоть перекушу перед поездкой к Сергею Кузнецову. Официантка бодро записывает заказ в блокнотик, и быстрой поступью уходит, прикрыв за собой дверь.
— Чудесно, начинайте.
Мужчина достаёт из своего портфеля ежедневник, и выжидательно смотрит на меня, готовясь записывать что-то важное.
— Дело в том, что девять лет назад я родила ребёнка, и оставила его в роддоме, написав отказную.
Брови адвоката взлетают вверх. Видимо, он не ожидал от меня такого начала истории.
— Потом я неоднократно пыталась найти сына, чтобы забрать к себе, но его, на тот момент, уже усыновили.
— Я правильно вас понимаю, что вы хотите отобрать мальчика у приёмной семьи? Вы понимаете, как при этом пострадает психика ребёнка?
— Нет-нет, я всё понимаю, но его приёмные родители погибли, мальчик никому не нужен, он скитается по городу.
— Как вы всё это выяснили? Вообще-то, существует тайна усыновления. И никто не мог вам сообщить этого. Даже частные детективы, в основном, не берутся за такие дела. Ведь это — дело этики и морали.
Киваю. Ну, всё верно. До знакомства с Пашкой мне и не удавалось найти своего ребёнка именно по этим причинам. Но людям круга Павла Ивановича не знакомы принципы морали. И, благодаря этому, я нашла Марата довольно быстро.
Ну, почти нашла.
Я рассказываю Максиму Максимовичу всё с самого начала, умолчав только об отце ребёнка. Это к делу не относится. Илларионов выслушивает мою историю спокойно, делая пометки в своём ежедневнике. Он изредка морщится, качает головой — особенно, когда я рассказываю о поведении бабушки, и, в конце концов, подытоживает.
— Думаю, мы легко выиграем это дело. Вы же, как я понимаю, не были лишены родительских прав?
— Нет.
— Тогда проблем не будет. Итак, мне нужны все документы ребёнка. Если Алевтина Петровна тоже откажется становиться опекуном, то будет вообще замечательно.
— Она откажется, ей Марат не нужен.
— Мне нужен письменный отказ. Так что напишите мне адрес бабушки, я съезжу к ней и поговорю самостоятельно.
Официантка бочком входит в кабинку, и вносит на подносе мой салат и кофе для мужчины. Она кокетливо улыбается Илларионову, нагибаясь перед ним, и выпячивая почти плоскую грудь.
Да, за этим красавцем, наверное, выстраивается длинная очередь из желающих его девушек. Но, обручального кольца мужчина на пальце не имеет. Не женат, или просто не носит?
Я аккуратно накалываю вилкой куриное филе с виноградинкой, и отправляю это в рот. Адвокат делает маленький глоток горячего кофе, и продолжает писать что-то в своём ежедневнике, задумчиво смотря на меня.
— Я поговорю так же с завучем школы, в которой обучается ребёнок, и с классным руководителем. Нужно собрать как можно больше свидетелей, которые расскажут о ненадлежащем исполнении своих родительских обязанностей.
— Но приёмные родители умерли.
— Всё равно. Нам нужно собрать негативную характеристику на прошлую жизнь Марата, чтобы судьи не воспротивились. Это такой психологический ход, не волнуйтесь. Вы где работаете?
— В библиотеке.
Мужчина с недоумением смотрит на меня, и щёлкает пальцами:
— Никогда бы не подумал.
Ну вот, ещё один? Почему, в представлении всех людей, в библиотеке должны работать только пенсионерки или синие чулки, без личной жизни? У меня были свои мотивы устроиться в это учреждение.
— Но мы сможем это тоже обернуть в вашу пользу. Надеюсь, в никаких постыдных поступках вы не замешаны? Приводы в полицию? Судимости? Занятие проституцией?
Мои глаза удивлённо расширяются, и я вижу, что мужчина подшучивает надо мной. Краснею. Чёрт побери!
— Нет-нет, что вы!
Илларионов расплывается в улыбке, и хлопает себя по бедру:
— Отлично! Ну что ж, не будем терять времени. Вы занимаетесь поисками Марата — я начинаю собирать бумаги для суда. Вечером позвоню вам.
Он залпом допивает кофе, кидает купюру на стол, и бодрым шагом выходит из кабинки. Всё-таки, он профессионал.
Уффф, как метеор вылетел. Хотя, на что я надеялась? На свидание? Он — на работе, я — заказчик. Мы здесь совершенно для другого.
Хотя, Максим Максимович хорош, ничего не скажешь.
Я смотрю на телефон — он почти разрядился. От Павла Ивановича ничего. Видимо, мужчина всё-таки, решил проучить меня и отмалчивается. Ну что ж, мне сейчас абсолютно не до него. Доев салат, я быстро проглатываю два шарика с мороженым, расплачиваюсь по счёту, и выхожу на улицу.
Начало третьего — можно не спеша ехать в гости к Сергею Кузнецову. Авось, мальчика окажется на месте.
В подземке было невыносимо душно. Стянув с головы шапку, я пристроилась возле дверей, и схватилась за поручень. Сидячих мест в вагоне было предостаточно, но мне, отчего-то хотелось просто постоять вот тут, смотря на мелькающие в нескольких сантиметрах от меня кирпичики на стенках тоннеля.
Я перемещаю взгляд на обшарпанную надпись «Не прислоняться», написанную на дверях, и замечаю приписку, которую кто-то вывел трясущейся рукой красным маркером. «А то я возбуждаюсь».
