— Как вы думаете, Анастасия, Марат примет вас? Будет относиться к вам, как к матери?
Илларионов решает, наконец, заговорить со мной, пока мы стоим на светофоре, мучительно ожидая зелёного сигнала. При этих словах у меня по телу бежит волна дрожи — это тот самый вопрос, который я боюсь задать сама себе.
— Я не знаю. Я понимаю, что мне придётся долго работать над тем, чтобы Марат смог мне доверять.
— А его отец?
При упоминании о Пашке у меня в висках начинают стучать молоточки. Я не сказала адвокату, что ребёнок родился в результате изнасилования — посчитала это лишней информацией.
— Его отец ничего не знает о его рождении. Он даже не в курсе, что я была беременна.
Максим Максимович удручённо кивает, включая поворотник.
— Понятно. Типичная ситуация. Поиграл с девчонкой — и переметнулся к другой.
Я сжимаю губы. Не собираюсь с мужчиной обсуждать поведение Пашки и всю ту ситуацию, произошедшую десять лет назад. Уж она его точно не касается.
И вообще, мне кажется, что адвокат начинает переходить границу отношений заказчик — исполнитель, пытаясь залезть мне в душу и подружиться. Этого никак нельзя допустить.
Тут у меня в кармане раздаётся вибросигнал мобильного телефона — я отключила звук, когда была в полицейском участке. И вот, теперь, мобильный тихонько вибрировал, касаясь через подкладку пальто моего бедра.
Павел Иванович.
Бросаю беглый взгляд на своего водителя — он всецело занят дорогой. Ладно, разговор с Пашкой отвлечёт меня о том невесёлом разговоре, который начал Илларионов.
— Снегурочка, а ты где? Я хотел пригласить тебя на обед, подъехал к подъезду, а тебя нет дома. Как это понимать?
— Ты опять вошёл в мою квартиру без спроса?
Я взрываюсь, и еле сдерживаюсь, чтобы не заорать неприличными словами.
— Ну да. Должен же был я как-то проверить.
— Проверить что?
— Ну, мало ли…
Пашка замялся. Так, всё понятно. Он решил, что я могу быть не одна в своей квартире, и поднялся ко мне, чтобы это проверить. Интересно, что бы было, обнаружь он меня с другим мужчиной?
Господи, он, и, правда, опасен!
— Хватит меня проверять! Я занята поисками этого несчастного ребёнка, про которого я тебе говорила!
В трубке повисает секундное молчание, а потом Пашка медленно произносит, растягивая каждое слово:
— Я правильно понимаю, что ты сейчас с ним? Рядом с тобой — тот наглый тип, которого я видел вчера у твоего дома?
— Да, чёрт возьми! И мы заняты поисками Марата! Успокойся уже!
Бросаю трубку. Меня слегка потряхивает от нервного напряжения, и я выключаю вибрацию на телефоне — не хочу слышать, что Пашка звонит мне. Неужели, мужчина настолько ревнив? Но, кажется, я ему никто — всего лишь старая знакомая. Или, всё же, нет?
Максим Максимович смотрит на меня озабоченным взглядом:
— Мужчина ревнует?
— У меня нет мужчины. Так, один старый знакомый, который возомнил себя непонятно кем.
Отмахиваюсь, и смотрю в окно на пролетающие мимо автомобили. Не хочу дальше развивать эту тему. И, надеюсь, адвокат поймёт это по моему выражению лица.
— Бывший, значит.
Илларионов многозначительно вздыхает, и поворачивается ко мне. Ну вот, мне ещё этого не хватало! Обсуждать свою личную жизнь с Максимом Максимовичем я точно не собираюсь. Он же со мной не делится.
Хотя, нет, пусть лучше всё останется, как есть.
Наконец, в немом молчании, мы доезжаем до дома Саши Боголюбова. Адвокат паркуется недалеко от подъезда, подхватывает свой чемоданчик, и поворачивается ко мне:
— Я пойду, поговорю с Сашей, его мамой. Ну и заодно попробую попасть внутрь. А вы останьтесь в машине. Во-первых, они вас уже видели и могут насторожиться, а во-вторых, возле их подъезда тоже может случиться что-нибудь интересное.
Киваю. Меня этот план вполне устраивает. У меня тоже нет никакого желания подниматься вновь к Боголюбовым.
Илларионов уходит, закутавшись поплотнее в шарф, и я наблюдаю за мужчиной из машины. Надо сказать, что адвокат припарковал свой внедорожник очень удачно — мы никому не мешаем и стоим всего в нескольких метрах от подъезда.
Приоткрываю окно, чтобы слышать, о чём Максим Максимович будет говорить с жильцами по домофону. До меня доносятся отрывки его фраз, из чего я делаю вывод — он не стал врать, а сразу взял быка за рога, сообщив, что разыскивает Марата Долгова.
Его собеседницей, так же, как и в моём случае, стала мама Саши. Женщина, по всей видимости, не собирается впускать незнакомого мужчину внутрь, задавая разные каверзные вопросы.
— А кто вы?
— Адвокат Анастасии Игоревны. Она хочет найти мальчика.
— Зачем?
— У неё есть на это причины, поверьте. Можно я войду, и вы мне расскажете всё, что знаете о местонахождении Марата.
— Я ничего не знаю. Саша поссорился со своим другом и давно с ним не общался.
Голос женщины звучит громко и грозно — она стоит на своём, отказываясь впустить незнакомца внутрь. Максим Максимович, подав мне знак, что она явно что-то знает и скрывает, решает надавить на собеседницу.
— Хорошо, но я хочу порасспрашивать вас о мальчике. Мы только что были в полиции, подали заявление.
Голос женщины сильно задрожал, было слышно, что она заметно занервничала:
— Заявление? В полицию? Зачем?
— О розыске несовершеннолетнего. Поверьте, совсем скоро полиция будет у вас, а они разговаривать спокойно не умеют, сразу начнут давить. Так что вам лучше впустить меня, и всё рассказать.
— Что рассказать?
Женщина охает, и я понимаю, что, чёрт возьми, Илларионов был прав — она что-то скрывала от меня. А теперь, поняв, что скоро к ней нагрянут стражи порядка, испугалась.
— Всё. Ведь вы знаете, где скрывается Марат Дмитриевич Долгов. А значит, отказываетесь работать со следствием. Вы понимаете, что это преступление?
Женщина молчит. Видно, что она очень напугана и не совсем понимает, что ей делать. Мужчина, конечно, чувствует запах победы, поэтому он настаивает:
— Откройте дверь и я задам вам несколько вопросов.
— Хорошо.
Последняя фраза матери Саши звучит глухо и как-то отстранённо. Тут же дверь домофона противно запищала и распахнулась. Максим Максимович поднял палец вверх, улыбнулся, и исчез в подъезде.
Я откинулась на сидении — для меня потянулись долгие минуты ожидания. Самое противное — это ждать.
Моё сердце бешено стучит, а руки трясутся. Чёрт возьми, надо было бежать вслед за адвокатом. Можно было постоять на лестнице, просто послушать своими ушами, о чём будет идти разговор.
