— Не нужен мне никакой анализ! И вы не нужны!
Мальчишка нахлобучивает шапку на голову, срывается с места, и выбегает из кафе. Я смотрю на него сквозь панорамное окно — сын быстро убегает, мне не догнать его.
Выдыхаю.
Ну, а что я хотела? Что Марат кинется ко мне на грудь, будет обнимать, плакать и кричать: «Мамочка»?
Нет, признаться, я в тайне надеялась, что мальчик примет меня более дружелюбно. Что мы хотя бы пообщаемся, я расскажу ему, что заставило меня так поступить, но…
Наверное, я слишком наивна.
Закрываю лицо руками и трясусь в ознобе. Снег на тонком свитере уже растаял, превратив его в мокрую тряпку. Джинсы прилипли к ногам, и я понимаю, что полностью мокрая — до трусов. Мне нельзя в таком виде выходить на улицу — тотчас заболею.
В кармане пальто вибрирует мобильный телефон. Я достаю его, и смотрю на экран — Илларионов. Чёрт, совсем забыла про мужчину. Он, наверное, недоумевает, куда я делась. Исчезла, и оставила его машину открытой.
— Простите, Максим Максимович…
Начинаю я с извинения, но дрожащий голос адвоката прерывает мою пламенную речь.
— Анастасия Игоревна, вы на громкой связи. Рядом со мной — Александров Павел Иванович. Он…
У меня внутри всё обрывается. Пашка? Я не ослышалась? Ну да, он что-то говорил про то, что собирается выяснить, кто такой адвокат на самом деле. Но я не очень поверила ему. И, видимо, зря.
— Что он вам сделал?
— Нет-нет, ничего. Но он не доволен, что мы с вами общаемся. Я ему говорю, что между нами только рабочие отношения, но он мне не верит. Подтвердите это, пожалуйста!
У меня внутри всё холодеет. Пашка что, сошёл с ума? Решил поиграть в бандита, и похитил адвоката? Он что, не понимает, чем это может обернуться?
— Паша, Алло?
— Да, Снегурочка, слушаю тебя.
Голос олигарха звучит тихо и спокойно, как будто он не сделал ничего предрассудительного, и встретил Максима Максимовича за чашечкой кофе. Наверное, это ему не в первой, раз он так уверенно разговаривает. А может быть, он даже не один?
— Паш, не причиняй зла Максиму Максимовичу! У нас с ним действительно только деловые отношения. Он помогает мне в поисках ребёнка. И ты знаешь, весьма успешно. Я только что виделась с мальчиком!
Мой голос дрожит, а воображение рисует ужасную картину — как Пашка стоит посреди леса с пистолетом в руках, а перед ним стоит на коленях связанный Илларионов.
— Правда? Очень рад за вас, Анастасия Игоревна. Вы расскажете мне всё, чтобы я знал, как действовать дальше?
Адвокат нервничает, но разговаривает без каких-нибудь намёков на флирт, сухо и по-деловому.
— Конечно. Полицию, скорее всего, можно не привлекать больше. Но я вам всё расскажу. Паш, не трогай Максима Максимовича, пожалуйста. Он только выполняет свою работу.
— Хорошо, не буду. Приезжай домой, тебя ждёт сюприз.
Пашка отключается, а я дрожащими руками залпом выпиваю кофе, оставив гамбургер нетронутым, хватаю со стула своё пальто.
— Девушка, вы гамбургер оставили.
К столику подходит миловидная официантка с подносом, и начинает убирать со стола.
— Да-да, знаю, но я очень тороплюсь.
— Я вам сейчас в коробочку упакую, подождите секундочку. И шарфик забыли, на полу валяется!
Она указывает пальчиком на ярко-салатовый шарф, сиротливо лежащий на мокром, грязном полу. У меня внутри всё переворачивается. Это шарфик Марата!
Я наклоняюсь, и бережно поднимаю шерстяное изделие с пола, убирая в сумочку. Это — хороший знак. Наверняка, мне вскоре представится возможность вернуть шарф законному владельцу.
Тут же ко мне подскакивает официантка:
— Вот, возьмите, пожалуйста. Приятного вам аппетита, приходите к нам ещё!
Она настолько искренне улыбается, что у меня на глазах выступают слёзы — мир не без добрых людей, всё — таки. Если Марат примет меня, мы обязательно вернёмся в это кафе, уже как семья.
— Спасибо.
Выхожу на улицу. Бежать до метро — очень далеко, да и быстро я не доберусь до дома, сейчас самый час-пик. Моя одежда — насквозь сырая, и завтра, я, скорее всего, свалюсь с простудой.
Дрожащий голос Илларионова сразу дал мне понять, что случилось что-то экстраординарное. Что имел ввиду Пашка, говоря, что дома меня ждёт сюрприз? Расчленёнка адвоката?
Содрогнувшись от неприятных мыслей, я вызываю такси. Чёрт с ними, с деньгами. Главное — доехать как можно быстрее и спасти Максима Максимовича.
Таксист кавказской национальности всю дорогу смотрел на меня в зеркало заднего вида. Мне было неприятно под пристальным взглядом горячего мужчины, и я предпочитала смотреть в окно. Правда, там не было ничего интересного — мокрый снег скатывался по стеклу, оставляя на нём мокрые, грязные разводы.
— Такая красивая девушка! Давай покатаемся!
Кавказец подмигивает мне, и я краснею. Чёрт побери, ещё проблем с водителем мне не хватало!
— Везите меня по указанному адресу. Меня там ждёт муж, а он — очень горячий мужчина.
— Горячей меня? Да быть не может!
Кавказец гордо поднимает указательный палец вверх и улыбается. Я содрогаюсь. Только бы ему не пришло в голову увезти меня в другую сторону. Хотя, я всегда могу позвонить Пашке. Пусть лучше он разделается с этим наглым таксистом, нежели с Илларионовым.
Но, кавказец не стал испытывать судьбу — доставил меня чётко по адресу.
— Ты если что, звони. Вызывай прямо меня, вмиг домчу и денег меньше возьму!
Таксист бодро подмигивает и уезжает, не зная, что ему просто повезло, что он не встретился сейчас с Александровым.
Я на трясущихся ногах захожу в подъезд, и подхожу к своей квартире — за дверью не слышно ни звука. Может, адвоката уже нет в живых?
Господи, неужели, Пашка — самый настоящий бандит?
Содрогаюсь, и открываю дверь своим ключом. В прихожей — темно, свет выключен. Я аккуратно снимаю сапоги, и иду в гостиную, спотыкаясь о чью-то обувь.
Ожидая увидеть самое ужасное, я долго не решаюсь заглянуть в комнату, и слышу мягкий голос Павла Ивановича:
— Снегурочка, иди сюда, мы тебя заждались.
Вхожу и оглядываюсь.
Ни луж крови, ни отрубленных конечностей, ни орудий пыток. Всё тихо и спокойно. Два мужчины — Илларионов и Александров сидят на моём продавленном диване и играют в нарды!
— Ну, сейчас я тебя разделаю! Я уже полностью в дом вошёл!
Максим Максимович с азартом бросает два кубика, и, с весёлым гиканьем, начинает переставлять круглые деревянные фишки. Он не выглядит ни побитым, ни запуганным. Павел Иванович сидит напротив мрачнее тучи — его чёрные фишки даже не полностью вышли из дома, и мужчина крайне раздосадован.
