— Видишь, Снегурочка, он меня обыгрывает!
Я во все глаза смотрю на мужчин и свожу брови на переносице — ничего не понимаю.
— Куш! Ну, сейчас я от тебя камня на камне не оставлю!
Вошедший в раж Илларионов начинает бодро выводить свои белые фишки из игры. Пашка мрачнеет ещё больше.
Я прислоняюсь щекой к косяку. Кажется, дома — всё спокойно. Но, тогда что это за спектакль устроили мужчины по телефону? Или им удалось подружиться после звонка?
— Всё! Я вышел!
Максим Максимович вскакивает с дивана и отвешивает олигарху подзатыльник. Я ойкаю. Ну, всё, Александров сейчас его порвёт, как Тузик — грелку.
Но, нет. Павел Иванович цокает языком, пожимает руку сопернику, и подходит ко мне.
— Не везёт в игре, повезёт в любви. Правда, Снегурочка?
И он, крепко прижимая меня к себе, абсолютно не стесняясь присутствия чужого человека, припадает к моим холодным губам, мгновенно обдав их жаром.
Я прикрываю глаза, и наслаждаюсь властным, горячим поцелуем олигарха. Наконец, Пашка отстраняется, и я с сожалением заглядываю ему в глаза. Мужчина подмигивает:
— Мы не одни, забыла?
Краснею.
— Объясните, что, чёрт возьми, произошло? Я решила, что Паша убивает Максима Максимовича. Вы меня разыграли?
Пашка оборачивается к адвокату, дав возможность ему высказаться первым.
— Ваш мужчина, Анастасия, был не слишком дружелюбен, и мы, действительно, слегка повздорили.
— Но быстро всё выяснили, да?
Пашка дружелюбно хлопает Илларионова по плечу и расползается в широкой улыбке, не дав возможности адвокату рассказать всё, что произошло между ними. Максим Максимович кивает:
— В таком случае, мы завтра с вами обсудим ваш разговор с Маратом, и решим, что нам делать дальше. Хорошо?
— Да-да, я вам позвоню.
Выпроваживаю адвоката, чтобы он не наговорил лишнего. Не дай Бог, сболтнёт, что это мой сын, и всё — пиши пропало, Пашка обо всём догадается.
А я не хочу, чтобы он знал, что Марат — его сын. По крайней мере, пока.
Илларионов прощается, и выходит за дверь. А мы с олигархом остаёмся наедине. Я поёживаюсь под его пристальным горячим взглядом.
— Ты прости, мне нужно переодеться — я вся мокрая от снега. Боюсь, что завтра заболею.
Шагаю в ванную, и срываю с себя влажный свитерок. Пашка не отстаёт. Он подходит сзади, и прижимается к моей спине своим разгорячённым телом.
— Значит, тебе просто необходима скорая экстренная помощь.
Его пальцы уже ловко расстёгивают пуговички на моих джинсах, и спускают их вниз.
— Ммм, у тебя просто ледяные бёдра. Необходимо согреться! Сейчас я наполню ванну.
Мужчина подходит к ванне и быстро откручивает барашки. Горячая вода сильной струёй тут же начинает наполнять ёмкость. Я смотрю на олигарха сзади, и понимаю, как сильно его хочу.
Но тут у мужчины раздаётся телефонный звонок, он хватает трубку, и морщится:
— Это из дома. Прости, Снегурочка.
Киваю. Эх, ну да, совсем забыла, что олигарх мне не принадлежит — у него есть жена и дочь. Я скидываю нижнее бельё, выливаю в ванну ароматную пену с запахом кокоса, и погружаюсь в мягкие мыльные пузырьки.
Сейчас Пашка вернётся, и я сделаю ему массаж, а потом…
Блаженно закрываю глаза, в ожидании мужчины. Но, моим планам не суждено сбыться. Олигарх влетает в санузел с перекошенным от гнева лицом.
— Насть, прости, я домой поехал.
— Что-то случилось?
— Асмик звонила. Катрин приехала в особняк.
— Я думала, ты запретил своей бывшей любовнице снабжать твою жену алкоголем.
— Я тоже так думал! Но она всё равно приехала! И охранник её впустил — Лилия приказала. Уволю нафиг, придурка! Сказал же — я — самый главный! Нельзя меня ослушаться!
Мужчина подлетает ко мне, быстро чмокает в щёку, и уносится из ванной. Проходит минута, и я слышу, как хлопает входная дверь. Вот и всё. Павел Иванович убежал, бросив меня в одиночестве.
Наивная. О чём я думала, когда связывалась с женатым? Конечно, я для него всегда буду на второстепенных ролях.
Глава четырнадцатая
На следующее утро я просыпаюсь с ужасной, раздирающей болью в горле. Вся простыня влажная, хоть выжимай. Что это? У меня была температура, или я плакала во сне в подушку? Поморщившись, я с трудом сползаю с кровати, ощущая сильное головокружение и слабость.
Боже, я всё-таки, заболела.
Подхожу к зеркалу и с отвращением разглядываю свою помятую физиономию. Волосы всклокочены, нос распух и покраснел — одна ноздря уже не дышит. Над верхней губой красуется простуда.
— Чёрт побери.
Умываюсь, чищу зубы, и понимаю, что в теле — просто невероятная слабость. В мозгу как будто стучат маленькие молоточки. На трясущихся ногах иду на кухню, наливаю себе горячий чай, и плюхаюсь на стул. Ну вот, болезнь — никак не входила в мои планы. А сегодня ночью — Рождество. Я так хотела встретить его с сыночком, вдвоём.
Но, Марат видеть меня не хочет, я сама слишком слаба, чтобы снова попытаться разыскать его. Выпиваю горячий чай и плетусь к кровати — можно ещё поспать, может, к полудню мне чуть-чуть полегчает?
Сворачиваюсь калачиком, чтобы не спать на влажной простыне. Но перестелить кровать у меня просто не хватит сил. Спать, только спать. Недаром ведь говорят, что сон — лучшее лекарство.
Мгновенно проваливаюсь в объятия Морфея. Господи, пусть мне приснится мой сыночек!
Телефонный звонок.
Морщусь и нащупываю смартфон на прикроватной тумбочке. Кому я понадобилась?
С трудом сажусь на кровати, и понимаю, что ночнушка — вся мокрая от пота. Неужели, у меня температура? Меня трясёт, как в ознобе. Смотрю на экран — это адвокат.
— Анастасия Игоревна, мы не сможем сегодня встретиться. Сегодня же ночью Рождество, я сейчас выезжаю в Питер, к родственникам. Вернусь послезавтра, тогда всё и обсудим.
— У вас в Питере родственники?
— Да, родители. Поеду к ним. У вас что-то с голосом?
— Простыла после вчерашнего приключения. Конечно, родители — это святое. Хорошего пути.
— Спасибо, выздоравливайте.
Максим Максимович отключается, и я со стоном опускаю голову на мокрую подушку. Полежу ещё немного, может, удастся придти в себя? На всякий случай выключаю звук у телефона — никого не хочу видеть и слышать.
Морфей снова заключает меня в свои объятия, и я крепко засыпаю.
……………………………
— Мама! Мама!
