Встаю с кровати, и, ощущая вселенскую слабость, иду в санузел. Ах, да! Мне же нужно сдать мочу!
Отправив баночку вместе с направлением на пост, я плетусь в процедурный кабинет. Сейчас, злобная медичка, наверняка, высосет из меня всю кровь.
— Ну что, принцесса, видела дары? Это наш Яков Семёнович расстарался для тебя. Ночью доставили, он быстренько тебе всё и принёс.
— Видела.
Я спокойно киваю, и подаю руку для укола. Медсестра прищуривается, внимательно оглядывая меня и начинает протирать локтевой сгиб ваткой, смоченной спиртом:
— Я вот только одного не могу понять — если ты такая богатая, отчего ж в нормальной больнице не лечишься?
— Так получилось.
Я пожимаю плечами, и закрываю глаза — не хочу видеть, как берут кровь. Медсестра хмыкает, и вводит иглу в мою вену.
…………………………
— Ну-с, голубушка, давайте, я вас послушаю.
Врач бодрым шагом входит в мою палату, и снимает с шеи стетоскоп. Я снимаю с себя футболку. Яков Семёнович начинает напряжённо водить по моей спине, и прислушиваться к звукам.
Наконец, он крякает:
— Бронхи мне ваши не нравятся. Сейчас позавтракайте, возьмите на посту у медсестры вашу карту, и ступайте на рентгенографию лёгких. Там посмотрим.
Киваю.
Завтрак был удивительно невкусным, хотя я обычно неприхотлива к еде. Но холодная, склизкая каша не вызвала у меня никаких ощущений, кроме отвращения. Выпив только стакан очень сладкого чая с куском простого батона, я вернулась в свою палату.
— Эй, ты куда? Позавтракала — дуй на флюорографию! Врач тебя до обеда ждать не будет!
Медсестра окликает меня, размахивая моей картой. Я вздыхаю. Если они все думают, что от одного укола жаропонижающего, мне мигом стало легче — они ошибаются.
В голове, по-прежнему, тяжесть, ноги ватные, а горло адски болит, как будто его разодрала сотня диких кошек. В общем, отвратительно себя чувствую.
Возвращаюсь на пост, и забираю у медсестры свою карту.
— По коридору, выход к лифтам. Поднимешься на четвёртый этаж, кабинет четыреста один. Там очередь будет — подождёшь.
Киваю, беру свою карту, которую врач завёл на меня при поступлении, и, шаркая ногами по вытертому линолеуму, направляюсь к лифтам.
У четыреста первого кабинета и вправду была очередь. Но небольшая — всего три человека. Осмотрев соседей по несчастью, я усаживаюсь на жёсткий колченогий стул, тихонько ожидать своего часа.
В кабинет, постучавшись, входит миловидная девушка небольшого роста, с длинными распущенными волосами. Странно, что она их не убрала — неудобно же с такой копной в больнице ходить. Запутаются — потом морока расчесать будет.
Я прикрываю глаза и пытаюсь немного подремать в неудобной, скрюченной позе. Какая мне, собственно, разница, до её волос? Может, ей так нравится? Вон, парень, сидящий неподалёку, смотрел на неё с нескрываемым удивлением и восхищением. Наверняка, приглянулась.
— Бери в рот!
Открываю глаза от неожиданности. Дверь в кабинет флюорографии приоткрыта, и мне отчётливо слышен голос медсестры, которая командным тоном разговаривает с пациенткой.
— Что?
В голосе девчонки слышатся истерические нотки, и я подпрыгиваю на стуле, как ужаленная. Что там, чёрт возьми, происходит?
— В рот возьми!
— Я вас не понимаю.
Девушка готова разрыдаться. Может, стоит вмешаться? Там, в кабинете, творится что-то странное. Может, медсестра не совсем здорова психически? Что она говорит бедной девушке?
В очереди раздаётся шушуканье. У соседнего кабинета несколько женщин тоже слышат таинственный голос, и озабоченно покачивают головами. Но, никто и не думает вмешаться!
— Волосы свои! Резинки нет, что ли? На тогда, бери в рот, вот так. Мешают они мне на снимке!
В очереди раздаётся смешок — какой-то парень в спортивном костюме прыскает в кулак. И я понимаю, почему. Со стороны это всё действительно слышится очень странно, и если бы на месте медсестры был медбрат, я бы тоже подумала что-нибудь пошлое.
— Всё, одевайтесь, подождите результата в коридоре.
Девчонка выбегает из кабинета вся пунцовая. Видно, что ей тоже было неловко. Парень улыбается, и спрашивает у девушки, расплываясь в глупой ухмылке:
— Ну что, взяла в рот?
— Ага, я так ни одному мужику не подчинялась!
Девушка выпалила интересную фразу, и тут же густо покраснела, поняв, что сказала какую-то пошлость. Но, все собравшиеся у двух кабинетов, уже всё услышали, и мерзко захихикали.
Морщусь. Мне это не кажется забавным, наоборот, жаль беднягу. Представляю, что она пережила. А может, мне не смешно, потому что я плохо себя чувствую?
Девчонка плюхается рядом со мной, и бубнит себе под нос:
— Ну, нечем мне было волосы завязать! Вот эта тётка их скрутила и в рот мне дала, чтобы я держала.
— Да ладно, перестань. Подумаешь!
— Ну, а чего все ржут?
Пожимаю плечами. Ну, не говорить же девушке, что со стороны это смотрелось довольно пошло? Хотя, она, наверное, и сама это понимает.
Медсестра высовывается из кабинета, и отдаёт моей собеседнице лист бумаги с заключением.
— Следующий!
Хихикающий парень в спортивном костюме заходит в кабинет, и тоже оставляет дверь полуоткрытой. Интересно, почему? Вроде, дверь должна плотно закрываться, там же облучение идёт, хоть и минимальное.
Хотя, что я хочу от обычной больницы…
Парень пробыл в кабинете совсем немного, и вскоре опустился на стул, рядом со мной. Отлично! Передо мной остался только один человек!
Тут из-за полуоткрытой двери доносится голос всё той же медсестры:
— Ань! Ну-ка, иди сюда!
— Ого! Это что за чернота?
Я перевожу взгляд на парня — он бледнеет, а лицо непостижимым образом вытягивается. От его иронии не осталось и следа. Мне даже становится жаль беднягу.
