— Конечно! Я в этом уверен! Вот ведь тварь, ничего святого для неё нет! Я ведь когда весь дом перерыл в поисках наркотика, но ничего не нашёл! А она в иконе дозу прятала!
Я закусываю верхнюю губу, и, не мигая, смотрю на мужчину — он очень нервничает, в таком состоянии опасно садиться за руль.
— Возьми такси, не садись за руль! Это может быть опасно! Посмотри на своё состояние, так нельзя!
— Я убью и тестя, и всю клинику разнесу! Как ей удалось пройти мимо охраны незамеченной? Ты понимаешь, что она под кайфом, где-то разгуливает. Что она может натворить?
— Предупреди охранника у ворот особняка. Я беспокоюсь за Василису.
— Точно. Но я уверен, что дома не появится — знает, что я тут же верну её обратно. Скорее всего, поедет в какой-нибудь притон. Или к подруге, которая снабжает её этой дрянью.
— Катрин?
— Я должен всё проверить!
Мужчина выдыхает, переводит взгляд на мальчика, и немного успокаивается. Я вижу, как меняется его взгляд — из жесткого он становится очень нежным. Видно, Пашка уже привязался к ребёнку.
— Со мной нельзя ехать. Побудь с мамой, хорошо? В особняк я не буду заезжать — поеду сразу в клинику. Вечером тебя заберу, ладно?
— А ему позволят остаться со мной?
— Я договорюсь!
Мужчина вынимает из кармана пальто портмоне, и быстрым шагом выходит из палаты. Марат поднимает на меня свои глазёнки:
— Всё плохо, да?
— Посмотрим, дорогой. У Павла Ивановича проблемы. Подождём до вечера, хорошо? А пока, иди ко мне!
Я прижимаю сынишку к себе, и целую его в прохладную щёчку. Сейчас включим телевизор, посмотрим мультики, пообедаем — наверняка, олигарх привёз много продуктов, я одна столько не съем. Да и сыну нужно хорошо питаться, вон от какой худенький!
А потом я поговорю с Маратом обо всём. Расскажу ему, почему мне пришлось оставить его в роддоме. Мне очень нужно это рассказать, я хочу выговориться, хочу, чтобы он выслушал меня.
Конечно, он не поймёт. Это предательство, как ни крути. Но я должна рассказать. А про Павла Ивановича расскажу потом, уже при мужчине. Буду выдавать информацию порционно — так будет легче всё принять.
— Итак, что вы там привезли мне из еды? Давай, доставай всё, будем обедать!
Марат вскакивает с кровати и радостно бежит к пакетам. Улыбаюсь. Всё-таки, путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Глава восемнадцатая
Пашка решительным шагом входит в палату. Я смотрю на его лицо, и у меня начинает сжиматься сердце — мужчина выглядит измотанным и уставшим.
— Марат, собирайся, поедем на Рублёвку. У вас тут всё нормально?
Киваю, и смотрю на мальчика — он начинает нехотя собираться, кидая на меня вопросительные знаки. Я подаю ему жест, что всё нормально, ему действительно лучше ехать домой к Александрову — больше у нас вариантов нет, и обращаюсь к олигарху:
— Нашли Лилию?
— Нет.
Мужчина садится на кровать, и подпирает лицо руками. В его взгляде читается злость и разочарование.
— Кокаин она действительно хранила в иконе — нашли разломанную святыню у неё под кроватью, в её рамку был насыпан порошок. Очень хитро придумала. Там бы я точно не стал искать. Даже бы не додумался распотрошить лик святой Девы Марии! Это ж какое кощунство!
Хмыкаю. Для Лилии Иннокентьевны, очевидно, икона уже давно перестала быть святыней, а стала надёжным сейфом хранения порошка. Ох, как бы она не поплатилась за такое отношение к иконе.
— Посмотрели по камерам — она вышла из больницы в джинсах и тонком чёрном свитере. На ногах — сапоги. Тесть не привёз ей верхнюю одежду, но она, видимо, ей и не требовалась. Охранник у дверей сказал, что она села в автомобиль и сразу уехала, он и не заподозрил ничего.
— Ну, неужели у палаты никто не дежурил? А врачи? Они все, где были?
— Она всё продумала. Врачи были на консилиуме по поводу одной пациентки. Завтрак закончился, обед — ещё не начался. К тому же, она переоделась и мало походила на пациентку наркологической клиники. При себе вещей не было — я же всё у неё отобрал.
— А телефон?
— Сейчас пытаются запеленговать, откуда идёт сигнал. Законные способы не работают — она не давала своего согласия на пеленгатор, поэтому моя служба безопасности пытается найти Лилию с помощью незаконных способов.
— А полиция? Может, она поможет найти беглянку?
— Ага! Чтобы завтра же во всех газетах появился материал, что у олигарха Александрова сбежала жена? Да ещё и под кайфом? Да ещё и в притон? Ну, уж нет!
— Но от этого зависит жизнь Лилии!
Я вскидываю руки и пытаюсь заглянуть мужчине в глаза. Но, он, судорожно дёргает шеей и отворачивается. Несмотря ни на что, остаётся непреклонен.
— Я не буду подвергать своё имя и семью такому испытанию. Либо она погуляет и вернётся, либо я найду её раньше, чем она спустит все деньги на алкоголь и наркотики.
Качаю головой. Павел Иванович бессердечный? Или просто измотан своей супругой?
— Да я больше не могу, пойми! Это продолжается уже долгое время! Мы живём, как в аду! Лилия не вылечится, ей может стать только хуже! Она безнадёжна! Теперь и её родители, к сожалению, это понимают.
Он встаёт у окна и смотрит вдаль, будто пытается разглядеть вдалеке силуэт сбежавшей супруги. Я подхожу сзади к мужчине, и обнимаю его за плечи:
— Но она ведь твоя жена!
— Чего я только не делал, чтобы вытащить её. Не могу больше, устал. Тебе не понять, что я чувствую, но поверь, я действительно всегда делал всё, чтобы она завязала со своей пагубной привычкой.
Олигарх оборачивается, и смотрит на мальчика. Марат уже оделся и полностью готов — молча стоит у двери палаты и ждёт, пока мы наговоримся и всё обсудим.
— Прости, мы пойдём. Кстати, я купил Марату мобильный телефон. Теперь ты всегда можешь позвонить ему и поговорить. Я ведь понимаю, что ты скучаешь по сыну. Записывай номер!
Это отличная новость! Теперь мне не нужно ждать милости от мужчины, я всегда смогу услышать голос мальчика.
Пашка нагибается, дежурно чмокает меня в щёку, как хорошую знакомую, и выводит сына из помещения. В воздухе лишь остаётся запах его парфюма. Я выдыхаю и сажусь на кровать. Нужно поскорее выписываться из больницы — благодаря действию антибиотиков мне уже намного лучше. Полежу тут ещё пару дней, и хватит.
Пойду-ка я спать. На меня наваливается усталость, и, получив необходимую дозу уколов от медсестры, я проваливаюсь в объятия Морфея.
………………………
— Настюха, ты тут?
В полутёмной палате раздаётся до боли знакомый голос, и я открываю глаза. Который сейчас час? А день? Уже утро, или ночь?
