— Милая, ты что, не собираешься встречать своего мужа?
Никто не ответил.
— Клео…
Неожиданно из спальни послышался неясный шум, очень похожий на стон.
Я достал из кобуры пистолет и снял его с предохранителя.
— Опять? Да сколько можно!..
ГЛАВА 10
Швейцарская Ривьера. Женевское озеро. Монтрё
24 июня 1903 года. 05:30
— О-о-уо… — Из спальни донесся надрывный страдальческий стон. — Господи, моя голова… Где эта проклятая бутылка…
— Твою же кобылу в дышло!!! — не сдержавшись, я ругнулся и сразу твердо пообещал: — Убью заразу!
Картинка открылась очень знакомая, только Клео распростерлась не на полу, а на кровати и была не в одной рубашке, а в халате поверх нее. В безвольно свесившейся руке поблескивал пустой бокал, а бутылка… бутылка шампанского валялась на ковре и была почему-то неоткупоренной.
— Что за… — Я принюхался: в спальне пахло только цветами и духами, но никак не перегаром.
А потом заметил лукавый блеск глаз Клеопатры из-под неплотно закрытых век и сразу все понял.
— Подъем, хватит придуриваться.
— Ну-у, минхеер генера-ал… — Клео не вставая открыла глаза и разочарованно протянула: — Так нечестно. А как вы поняли?
— Могла хотя бы удосужиться откупорить бутылку. Дать бы тебе… — беззлобно ругнулся я. — Ну да ладно, я сегодня добрый. Но если через десять минут ты не накормишь меня завтраком — стану очень злым…
— Как прикажете, минхеер генерал! — Клео вскочила и лихо откозыряла. — Есть подать завтрак!
— Не ори… — Я невольно поморщился. — Подашь на веранду и кофе не забудь. Я в туалетную комнату…
Как назло, ушибленная башка опять дико разбоделась, помимо того сказывалась бессонная ночь, и я буквально засыпал на ходу. Впрочем, контрастный душ и полстакана виски значительно улучшили самочувствие.
— Прошу, минхеер генерал… — Клео подчеркнуто угодливо подвинула мне тарелку с глазуньей из пяти яиц. — Как вы любите, s glazami I salom. Я правильно выразилась? Бекон я тоже поджарила до хрустящей корочки. Сестрица позаботилась, проинструктировала меня, мол, не дай с голоду любимому муженьку помереть. Хлеб еще горячий, только-только доставили, вместе с сыром, маслом и ветчиной.
— Хвалю… — буркнул я и подцепил вилкой здоровенный шмат.
Клеопатра уселась напротив и, состроив умильную рожицу, принялась наблюдать за мной.
— Наверное, устали, минхеер генерал?
— Отставить генерала.
Клео мгновенно поправилась:
— Устал, милый? Небось всю ночь трудился не покладая… уж даже и не знаю, что ты там не покладал… А я, как верная жена, всю ночь не спала, волновалась, как там мой муженек.
— Возьми с полки пирожок. — Я влил в себя вторую чашку кофе и принялся сооружать бутерброд.
— Какой пирожок?
— Поговорка такая.
— Ох, дождешься, расскажу сестричке, чем ты здесь занимался! — пригрозила Клеопатра.
— Чемодан — вокзал — Африка, и сегодня же, — спокойно прокомментировал я, подчищая кусочком хлеба тарелку.
— Чего сразу Африка? — Клео обиженно насупилась. — Я просто пошутила. Как все прошло?
— Штатно. Так, а теперь идем ко мне, будем разбираться с итогами. Верней — разбираться буду я, а ты принеси чего-нибудь холодного. Не пить, для компресса.
После того как приказ был исполнен, первым делом я примостил на голову жменю колотого льда в полотенце, а потом открыл саквояж.
— Ой… — Клеопатра уважительно потрогала пальчиком толстую пачку денег. — И откуда? Неужели… — она с притворным ужасом прижала ладони к щекам, — заработал в публичном доме? — но тут же, взглянув на меня, потупилась и повинно зачастила: — Ну прости, прости, я знаю, что несносная, но ничего не могу сделать. Расскажешь, как там все получилось?
— Меньше знаешь — лучше спишь и дольше живешь. А теперь считай.
Клео послушно начала выкладывать на стол новенькие германские купюры достоинством в пятьсот марок — прозванные в народе почему-то манлихерами, французские пятидесятифранковые банкноты и даже российские сотенные, так называемые катеринки.
Денег в примерном пересчете на российские рубли оказалось около ста пятидесяти тысяч — по нынешним временам очень большая сумма, достаточная человеку для безбедного существования до конца своей жизни.
Но почему-то вся эта куча резаной бумаги вызвала у меня только озлобление.
— Саквояж набей камнями и выброси в воду, — приказал я Клеопатре, — деньги спрячь в наш тайник, а я до вечера отдохну.
— А вечером?
— Возможно, вечером будет работа.
— Ура! — Девушка радостно вскочила, но тут же зажала себе ладошкой рот и, часто кланяясь, словно китайский болванчик, тылом вперед убралась из комнаты.
— Тьфу ты, первый класс, вторая четверть… — Я невольно улыбнулся и занялся чисткой оружия. Хотелось немного успокоиться, а попутно поразмыслить над жизнью бренной.
Итак, что мы имеем на сегодняшний день?
Опять вспомнились деньги.
Ну да, вот финансов заработал, и много. Но какой мне от них толк? Каким образом они помогут решить мои проблемы? Правильно — никак не помогут.
Твердили же мне, что с первым же выстрелом ценность разведчика-нелегала стремительно падает к нулю? Твердили. А я что? Твою мать… чуть ли не с первого же дня в Швейцарии принялся трупы едва ли не штабелями складывать. Наследил уже везде, где только мог.
— Н-да… — Я собрал кольт, вставил в него магазин и убрал в кобуру. — Разведчик из тебя, Мишаня, как из козьего гузна валторна. Ну да ладно, снявши голову, по волосам не плачут. Дойчей уверенно освоили, русских тоже, а вот лягушатники пока нас прокинули. Но будем надеяться, что встреча все-таки состоится. Кто у нас там на очереди? Правильно — пиндосы. Вот только эти торгаши согласились встретиться в последний день конференции, небось для того, чтобы знать все расклады. Итак, у тебя появилась уникальная возможность провести с пользой целую неделю.
Наполнил стакан виски, отхлебнул и почти сразу почувствовал, что усталость с раздражением понемногу отступают, после чего принялся изучать утреннюю прессу.
Так, что тут у нас? «Династия Обреновичей прекращает свое существование. Сербский король Александр I, его жена и группа придворных убиты военными заговорщиками. Сербская ассамблея избирает королем Петра Карагеоргиевича под именем Петра I и восстанавливает конституцию 1889 года…» Н-да… вот и еще одна монетка в копилку мировой войны. Балканы, тудыть их в качель. Там сам черт ногу сломит. Ну да ладно, нас это пока не касается. Что там дальше?.. «В Североамериканских Соединенных Штатах, в городе Луисвилль, один из негров заявил, что люди с белым цветом кожи должны стать перед ним на колени и публично покаяться за все годы угнетения чернокожих, в ответ возмущенные жители города тут же на месте линчевали наглеца…»
