Началось все довольно уныло. Тихонечко играет музыка, все такие чинные, слова лишнего не скажут и так далее и тому подобное. А еще на столах не оказалось виски, и мне пришлось заменить его коньяком. Правда, великолепным.
Но с каждым бокалом атмосфера все больше разряжалась, чему я особенно не удивился. Собственно, чему удивляться? Все люди, пусть даже президенты, премьер-министры и всякие императоры, да и перетрухали они сегодня изрядно. Что говорить, мне самому хотелось побыстрей нажраться.
После первой перемены блюд все разбрелись из-за стола и стали кучковаться эдакими клубами по интересам. А нам с Клео пришлось переходить от группы к группе в качестве героев дня. Черт побери, у меня даже руку и скулы свело от бесконечных рукопожатий и улыбок.
А вот Клеопатра чувствовала себя словно рыба в воде и откровенно наслаждалась вниманием. С мужчинами она вела себя величественно, холодно и надменно, а дамам изображала милую простушку, за что удивительно быстро была принята в их общество.
Не обошлось без встречи с Уинстоном и Франсин.
Парочка старательно обходила меня стороной, но я выбрал момент и специально столкнулся с ними. Зачем? Да просто хотелось посмотреть в глаза, перед тем как подписать Уинни приговор.
— Уинстон, Франсуаза, позвольте представить вам мою спутницу, Клеопатру Бергкамп…
Взгляды дам скрестились, как клинки рапир. Но первый выпад сделала Франсин.
После обязательных формальных условностей она с ехидцей бросила:
— Вы прекрасно выглядите, мадемуазель Бергкамп. У Мишеля всегда был прекрасный вкус, но даже не представляю, как супруга отпустила его с вами?
— Благодарю, мадам Черчилль… — с отчетливым и оскорбительным превосходством ответила Клео. — Мы решили этот вопрос в узком семейном кругу. Советую вам тоже лично выбирать спутниц для вашего мужа. Конечно, если он решится довериться вам в столь интимном вопросе…
Франсин скривилась, словно набила рот хиной, и дальше только молчала.
— Поговорим, Майкл? — неожиданно предложил Черчилль.
— С удовольствием, Уинстон.
Мы отошли на несколько шагов в сторону.
— Мне кажется, нам следует объясниться… — первым начал Черчилль.
— Если ты так считаешь, почему нет, — спокойно ответил я.
— Не буду ничего объяснять… — резко бросил Уинстон. — Но готов дать вам сатисфакцию, в любой угодной вам форме.
— Мы уже на «вы»?
Черчилль явно растерялся.
— После всего того, что нас связывает? — с намеком продолжил я, мягко улыбнувшись.
— Когда приходится выбирать между другом и родиной… — начал Уинстон.
— Всегда выбираешь родину, — закончил я за него. — Да, выбор трудный, но очевидный. Уинни, ты мне ничего не должен и никогда не был должен. Не нужно объяснений и нет никакого повода для сатисфакции. Как говорят русские, proehali. Тебе с Франсин ничто не грозит. Живите и радуйтесь жизни. Клянусь, я не собираюсь вас убивать. Даю свое слово. Но если твоя нога ступит на землю Африки, сам понимаешь, все изменится.
— Я учту это, — спокойно и решительно ответил Черчилль. — Майкл…
— Уинстон…
Мы кивнули друг другу и разошлись.
«А мог бы стать великим премьер-министром, дружище Уинни… — отчего-то печально подумал я. — Но, увы, уже никогда им не станешь…»
И выбросил Черчилля из головы. До того самого момента, как возьму в руки большой и толстый пакет из сейфа в своем кабинете.
Настроение испортилось, я сбагрил Клео дамам и отправился в курительную комнату, но не попал ни в одну из них, потому что они уже были заняты как приватные переговорные.
— Ладно, мы люди негордые… — буркнул я и пошел искать какой-нибудь закоулок, чтобы подымить всласть. Но только вышел в коридор, как меня вежливо окликнули на идеальном французском языке.
— Ваше превосходительство… — Высокий и крепкий мужчина лет сорока, в отлично пошитом фраке, четко исполнил придворный поклон, блеснув напомаженным пробором. — Мне поручено пригласить вас на встречу…
«Да ну на хрен, — удивился я. — Неужто лягушатники раздуплились?..»
Но, как очень скоро выяснилось, ошибся.
— На встречу с императором Российской империи, его императорским величеством Николаем Вторым, — перешел на русский язык посыльный.
«Да ну на хрен… — пришлось удивиться второй раз подряд. — А царю-батюшке чего от меня надо?»
Пока думал, из-за угла выскочил еще один мужик, немного моложе возрастом, но такой же щеголеватый. Увидев меня, он ускорил шаг, но тут же резко остановился, не сдержав на холеной морде разочарование.
За ним в коридоре появился и третий, уже в немецкой парадной военной форме, и точно так же притормозил, завидев конкурентов.
Четвертым выметнулся один из американцев и довольно громко ругнулся, сообразив, что опоздал.
Русский референт с превосходством улыбнулся, мел, извините, братишки, я первый успел.
«Ты смотри, прям нарасхват пошел…»
Я хмыкнул и коротко бросил русскому:
— Ведите.
Перед дверью секретарь вежливо предупредил:
— Встреча неформальная, ваше превосходительство, таково желание его императорского величества, следовательно, определенные нормы этикета можно опустить. Но рекомендуется помнить о них. Прошу…
— Прошу вас, — Николай встал и, поддерживая меня за локоть, подвел к креслу, — присаживайтесь.
— Ваше императорское величество…
— Оставим условности… — мягко улыбнулся царь. — Можете называть меня Николаем Александровичем. Ваши же имя и отчество в русской транскрипции звучат как…
— Михаил Александрович.
— Прекрасно, — улыбнулся император еще раз. — Вы отлично говорите на русском языке. Мне докладывали, что у вас есть русские корни?
— Довольно дальние, но есть…
— Тогда понятно ваше внимание к России, — одобрительно кивнул царь. — Ну что же, для начала я хочу выразить личную признательность за сегодняшний случай и за все то, что вы делаете для моей страны.
— Не стоит благодарности…
— Стоит, еще как стоит, — мягко прервал меня царь. — Увы, у нас мало настоящих друзей, зато врагов хоть отбавляй. А своих головотяпов вообще бесчисленное количество, так что даже и врагов не надо. Но, уверяю, ваши усилия, Михаил Александрович, не пропадут даром, мы отнесемся со всей серьезностью к предоставленным сведениям. Но об этом мы поговорим позже. Сейчас я хочу знать: чем лично я, и Россия, можем отблагодарить вас и вашу страну?
Вот честно, при первой встрече Николай показался мне глуповатым и недалеким человеком. Но сейчас стало ясно, что я ошибался — с умом у императора все в порядке.
