Я показал глазами на дверь. Аня и Таня все поняли.
– Девочки, это дело прошлое. Давайте поговорим о делах наших скорбных.
Старухи, как когда-то давно, встали рядом, готовясь слушать.
Любого в такой ситуации интересовало, что случилось в Мертвом Городе и чего ждать после. Я добросовестно в течение часа рассказывал о путешествии и битве с рабочими телами биомассы. Преподобная и Лесовичка слушали сдержанно, вопросы по теме задавали, но только самые необходимые.
Я признался, что пришлось оставить в метро оба жаробоя, но на подруг это особого впечатления не произвело. Они помнили, из какого немыслимого хлама делались раньше эрзацы энергетического оружия.
Не стал говорить им о том, сколько гигатонн эквивалента могло выделиться при взрыве в метро. Я все же собирался стать лидером, оттого пусть лучше меня считают расчетливым и храбрым, чем безрассудным авантюристом. Подробности слияния личностей я тоже опустил. Это было слишком личным.
По любому мои действия в Москве были понятны и шли мне в плюс. Но потом мне пришлось объяснять, зачем я так обошелся с тамбовской делегацией.
Дошло до крика. Мало того, что ругалась Татьяна, но и Лесовичка вставляла свои нелицеприятные комментарии. Я тоже, как в старые времена, немало высказал про их консервативный идиотизм, не раз обозвал курицами и маразматичками. Мне это не сильно нравилось, но спор с женщинами не может не быть эмоциональным.
Постепенно базар-вокзал сошел на нет. До моих бывших помощниц наконец дошло, что действовать нужно было немедленно, иначе биомасса заполнила бы Гостевое подворье в тот же день, когда я привез прощальный подарок мертвецов.
Женщины долго шумели, упоминая любопытство, которое сгубило кошку и Пандору в штанах, кричали, что ампулы надо было выкинуть, а лучше просто сжечь.
Но позже согласились, что иметь под боком заготовку для хищной слизи, готовой пожрать целый город, было бы неоправданным риском.
– Ты вообще о чем думал?! – кричала Татьяна. – Мы свое хозяйство разорили на корню с этой войной. Нам Тамбов хлеб продает под видом подпольной торговли. Что, не знаешь? Сам ведь караваны охранял, придурок. Что, теперь всем дохнуть от голода? Не будет поставок, голодный бунт случится.
– Тамбов теперь будет нашим противником. Скорее всего он воздержится от прямого нападения на Владимир, но в Мертвом Городе мы с ним схлестнемся. Оттого надо что-то умное придумать, чтобы не дать их рати занять город.
– Ха-ха! Как смешно! Да половина Москвы продана!
– Как это? – не понял я.
– Не знает он, зайка, – иронически заметила Преподобная. – Когда ты, дурашка, пошел героически жизнью рисковать, Фархад и Ибрагим с нашим долдоном договорились, что в случае успеха они половину города оттяпают. В счет долгов родного княжества оборотистому соседу.
– Вот как? – внутри меня все закипело. – Да я их спалю! Выдвину всех жаробойщиков! Снесем их город до основания!
– Грозный какой, – усмехнулась Преподобная. – Сам же говорил: «Нет человека, нет проблемы». Князь тоже в курсе.
– Таня, у того, кому эту фразу приписывали, была и другая любимая фраза: «Кадры решают все», – я усмехнулся. – А Даня Концепольский – очень ценный специалист. Не последняя битва была в Мертвом городе. Да и не век же Владимиру быть захудалым городишком с печным отоплением и тележным ходом. Много знаю, много умею. Ох, пригожусь, тетеньки.
– Смотри, как бы не пришлось за баланду работать и непродырявленную задницу, – заметила Лесовичка, напоминая о моем положении.
– Зачем платить, если можно вломить, а, Татьяна? Эта простая идея найдет многих сторонников. Даже твои амазонки не поймут, зачем ты кровососов поддерживаешь.
– Еще одно слово, – отрезала Преподобная, и я казню тебя прямо сейчас.
– Знаешь, а все же продолжу, – сказал я. – Мне один полковник хорошую идейку подкинул. Ущерб городу будет минимальным, но страху нагоним. Деморализованные чужаки – дешевая рабочая сила. Аня должна решить, как гарантированно выявить вампиров-подселенцев.
– Намекаешь, что захваченных в плен следует отсортировать и обработать? – поинтересовалась Татьяна.
Не даром она стала Преподобной. Постановка и решение административных задач было заложено у нее на уровне рефлексов.
– Займись этим, у тебя получится.
– Ты считаешь, что я уже согласилась? – опомнясь, холодно поинтересовалась Преподобная.
Повисло неловкое молчание.
– Есть кой-какие идеи по обнаружению, – бросила фразу Лесовичка.
– Первой, на ком попробуете, – Рогнеда. Мы должны быть уверены, что она – это она, – предложил я.
– Пророк сентиментален? – удивилась Преподобная.
– Мальчику это важно было, – ответил я.
– Ганя нам обеим как дочь, – сказала Лесовичка. – А тебе, я вижу, она безразлична. Даже не спросил, жива ли.
– Девушки, вы сами свою кровинушку сдали суздальцам с потрохами. А после поете о неземной любви.
Глаза женщин полыхнули огнем.
– Политика – штука сложная, – ответила Преподобная, едва удержавшись от ругательств. – И не дело в нее лезть человеку, которого завтра на кол посадят.
– Не надо мне парить мозг дешевой демагогией, – отрезал я.
Старухи замолчали. Я понял, что надо сгладить ситуацию.
– Если бы Ганя умерла, то сказали бы мне об этом в первую очередь.
– Да тебе плевать на нее!
– Стоило ли тогда бодаться с конструктами биомассы, тащить черт знает что за двести километров, потом паковать тело.
– Неубедительно как-то, – заметила Лесовичка.
– А то не ваше дело, – отрезал я. – Вот еще вас я должен убеждать в «чувствиях».
– Эй там, – высоким, не допускающим возражений голосом, крикнула Преподобная. – Приведите ее.
– А теперь придется, – произнесла Лесовичка, с сочувствием посмотрев на меня. – Может, она за тебя попросит.
Ждать долго не пришлось, поскольку Ганя стояла за дверью и слушала наш разговор.
Она сделала шаг в комнату и остановилась, старательно не входя в полосу света. Было видно, как девушка взволнована.
Рогнеда старательно сдерживала себя, но хваленая выучка амазонок ей не помогала. Грудь ее тяжело вздымалась от дыхания, руки она держала неестественно неподвижно, точно хотела протянуть ко мне и боролась с этим желанием.
Я приблизился к ней, откинул капюшон. Сильно при этом рисковал, поскольку не понял, чего она желала – обнять или ударить? Девушка сделала слабую попытку задержать мои руки, но я был настойчив. Она опустила голову, не давая взглянуть в лицо. Я взял девушку за подбородок, решительно поднял.
Дочка князя хотела отвернуться, но не посмела. Сразу стала понятна причина ее скромности.
