– Да что ты брешешь?! – попытался вознегодовать владыка, но страх не дал полноценно изобразить гнев.
– Собака брешет. Я сам караваны спекулянтские охранял.
– Да, показали вы себя, ребятишки, – заметил владыка. – Выучил ты своих волчат пленных и раненых расстреливать. Жрали, пили и баб трахали на кровавые деньги.
– Ты, князь, стрелки не переводи. Наш грех – с орех. А вот ты, петушара, замазан по самые уши.
Специально землепашцев налогами гнобил, чтобы поля бросали и в леса подавались. А тех, кто хозяйство все же держал, грабили тати, отнимая то, что ты не выгреб. Ты ведь только отнимал, не давая взамен ни помощи, ни охраны.
– Так война же. Кормовые дай, амуничные дай. А бойцы на фронте нужны. Все для победы.
– Знаю я, как ты солдат в суздальских болотах топил. А дружинники не порядок поддерживали, а хутора лесные жгли и кордоны держали, чтобы только твои люди провизию в город везли.
– Врешь, не докажешь.
– А что доказывать? Ты вот главного подельника семью извел, не расскажут теперь. Однако если поискать, много причастных найдется. Всех молчать не заставишь. Умно придумал. С одной стороны, душил, с другой потакал. Чистая выгода.
– Я помогал как мог, – с обидой произнес князь. – Продуктовые карточки организовал.
– Во расстарался, – заметил я. – В тюрьме сытней кормили.
– Зато хоть что-то.
– Ну и про пайки скажи, – напомнил я.
– Пайки верным людям, чтобы знали, что правительство заботится. Чтобы привыкали, что у нас государство. Что государство дает еду и работу, что без государства человек – былинка, ветром клонимая.
– Вот на кол бы тебя, пидораса, – в сердцах заметил я. – Узнают, весь город огнем займется. Всем достанется. Но наказать кого-то все равно придется, хоть и не люблю вину на стрелочников переводить. А ты свои контакты сдашь и молчать будешь.
– Сам бизнесом займешься? – поинтересовался Иван Васильевич.
– Война закончится, но люди кушать хотеть не перестанут. Кто сможет пепелища свои поднять, а кто в бродяги и разбойники подастся. Так вот, чем им людей резать, пусть у меня в Москве поработают. Много там ценного по сей день есть. Пусть роют и сортируют, сносят и ремонтируют. Даст Бог, запустим производство всяческой полезной разности.
А сначала погоним по «тропе жизни» ценности землепашцам в обмен на продовольствие.
– Да ты узнай сначала, где та тропа, – укоризненно заметил князь. – А то тамбовцев покрошил, а спросить у них, где поставщиков искать, не удосужился.
– Да расскажет кто-нибудь. Да вот хоть бы и ты. Пыточные методы дознания у нас хорошо развиты.
– Не знаю я, – оскорбленно сказал Иван Васильевич. – И вряд ли кто у нас знает.
– Ничего, сами найдем. Скоро наладим воздушный транспорт и отыщем их поля и поселки. Сверху видно все.
– А как это? – поразился князь.
– Ставишь антигравы на любую баржу, и летай хоть до Камчатки. Подробности долго обьяснять, извини. Скажу только одно – еда во Владимире уже в этом году сильно подешевеет.
Дальше накопаем в столице трактора, что от коммунальщиков остались, приведем в порядок. Джаггерами участки выжжем, раскорчуем, вспашем и засеем. А в будущем выберем целый черноземный край под распашку, чтобы само слово «голод» забылось.
– Да нужен ли ты им тогда станешь, людишкам? – укоризненно сказал Иван Васильевич. – Они жить должны в заботе, умишки свои напрягать как одеться, чем дом согреть, как детишек накормить. Тогда плодиться они будут и благодарить тебя за каждую крошку.
Вот ты врагов извести хочешь. А надо ли тебе это? Голод и война все спишут. Давай подданным помалу, и они будут тебе благодарны. Им пропитание, власти польза. А для этого война нужна. Для этого мы тамбовских ассасинов и суздальцев подпускали Владимир громить. Пусть видят, как жесток наш враг.
– Теракты, чтобы не расслаблялись, выжженные посады и тысячи погибших на сладкое, – прокомментировал я.
– Зато князь – спаситель, с дружиной и войском, – парировал Иван Васильевич. – Ссуды на восстановление под проценты, экономика поднимается. Но, главное, опять же, привыкают людишки в государстве жить. Привыкают, что оно – единственный защитник и кормилец. Что без власти не обойтись.
Думаешь, зачем я амазонок терплю и мусликов собрался разрешить? Зачем я всех в кучу тяну?
– И для чего?
– Собери вместе львов и гиен, лис и волков, кошек и собак…
– Это зоопарк? – прервал я его иронической репликой.
– Как твой отец это называл? Не вспомню. Короче, разные культуры, разные обычаи, разные цели, – князь сделал усилие, вспоминая слово. – Какие-то там этносы вроде. Да черт с ним. Можно и зоопарком звать. Суть не меняется. Главное, чтобы жить вместе не могли мирно, хотели поубивать друг друга.
Случись что – только власть сможет удержать их от взаимного истребления, когда староверы поднимут бунт или горячие южные парни пойдут с погромами. И побегут они к нам, прося княжьего войска и княжьего суда.
– Логично включить в состав государства Суздаль и Тамбов.
– А воевать с Америкой? – живо откликнулся князь. – Ну что ж, умно, Даниил Андреевич, умно. Голова. Я бы не додумался. Видишь – старый стал, мыслю мелко. Надо трона моего? Бери, что за проблема. Главное, чтобы вел ты государство заповеданным курсом.
– А вот нет, – зло ответил я, едва сдерживаясь, чтобы не дать князю в морду. – Вашим порядкам технологии мои не послужат.
– Данилушка, ты ли это говоришь? – поразился князь. – Накануне больших испытаний, когда Родина в опасности. Нельзя иначе людьми управлять…
– Придумаю что-нибудь, как порядок поддержать, – отрезал я.
– Отчего тебе мой путь не люб? – огорченно поинтересовался князь. – Да я за несколько лет государство укрепил больше, чем за столетия до этого.
– Оттого, что людей вы за червей считать станете, опустите их ниже плинтуса, чтобы стать их богами. Но дело даже не в этом.
Черви быстро плодятся. Нищета, голод и невежество – лучшая пропаганда деторождения. Оглянуться не успеешь – вся Земля людьми забита.
– Только поэтому? – князь выглядел озадаченным. – Люди – главное богатство.
Я не стал говорить ему про то, что сам был жертвой такого вот управления в прошлой и этой жизни, оттого теперь хочу, чтобы никто и никогда не управлял людьми таким вот способом. Князь бы не понял.
– Планетарная катастрофа ничему не научила? – спросил я. – Не будем спорить. Я тебя услышал, но будет, как я решу. Ты дворец собирался будить?
– Покажи сначала, – хмуро сказал Иван Васильевич, протягивая пластиковую коробку.
– Ну, смотри, – ответил я, беря кейс и заталкивая диск в дисковод. Болванку с тестовыми записями я машинально сунул в освободившуюся коробочку.
