И снова трубили рога. Джаггеры били с башен, выжигая Ленинские трущобы. Войска князя Иннокентия, видя такое дело, круто развернулись и отправились восвояси. Какая-то часть восставших вырвалась из огненного кольца и ушла в лес вслед за суздальцами.
Пламя бушевало всю ночь. Тошнотворно воняло горелой мертвечиной. От близкого огня едва не занялась Оружейная башня. Гарнизону пришлось не только отражать атаки, но и заливать старинную постройку водой. Однако старинные насосы, хранимые на такой случай, справились, вычерпав до дна пожарный пруд.
Утром наступило горькое похмелье. Гопрайон выгорел дотла вместе с его обитателями. То, что вчера казалось необходимым, сегодня выглядело страшным злодейством…»
Эндфилд не стал читать сопли мальчика по поводу невинно убиенных. Он позволил воображению оживить людей того времени, услышать истошные вопли убиваемых, увидеть отчаянные попытки казнимых избежать своей участи и умирающих в страшных муках на кольях.
Если после того, как он это просмотрел на сеансе, его чуть не стошнило, то сейчас, воспроизводя увиденное в памяти, Джек не испытал ничего, кроме легкой досады. Слишком давно это было, слишком близко была его собственная беда.
Однако понимание того, что какая-нибудь жирная задница до сих пор может лишить жизни любого подвластного ему человека ради утверждения собственного господства, заставляло Эндфилда яростно отрицать сам принцип иерархического построения общества.
Глава 11
Прощание
Эндфилду после нескольких неудачных попыток удалось наладить синхронизацию разделенных приемников и передатчиков гиперрадара. Не мешкая, он запустил сборку. Направленный луч поляризованного вакуума ударил в пространство. На приемнике появились сигналы первичных импульсов, а вслед мощное эхо близких отражений.
Капитану пришлось даже уменьшить чувствительность ресивера, чтобы не спалить его схемы. Временные отметки показывали, что импульс наталкивался на какие-то плотные предметы. Судя по тому, каким широким и гулким эхом приходил ответ, их было много, очень много. Тем не менее телескопы поста наблюдения абсолютно ничего не видели в направлении галактики. Разумеется, кроме обычной пылевой завесы из вещества туманности.
Что бы это ни было, оно неплохо пропускало видимый свет. Эндфилд решил, что скорее всего это какие-то гравитонные вихри, в которых кружится невидимая темная материя.
Определив интервал, он перепрограммировал приемники на выключение во время импульса и бездействие на период, пока идут сигналы ближних отражений. Теперь, не боясь испортить приемники, поднял мощность передатчиков до максимальной и даже выше.
Генераторы не могли долго работать в таком режиме, и Капитан уже представлял себе, как скала разрушается резонансом и ее обломки летят в пропасть, погребая под собой передатчики.
Джек замер, готовясь к катастрофе. Но после секунд ожидания монитор нарисовал серию слабых беспорядочных импульсов. Это было эхом далекого обьекта в Млечном Пути. Пространственные волны коснулись какой-то далекой звезды в галактике и отразились от ее гравитационного поля.
Капитан дал поработать импровизированному гиперрадару примерно тридцать секунд и выключил, чтобы избежать его разрушения. Температура установки возросла до критической, а камеры фиксировали опасный резонанс скального пика.
Впрочем, это было уже не важно. Картина была ясна. Пройдя через флуктуации туманности, направленный сигнал разбивался на бесчисленные отражения, полностью теряя заложенную в него информацию.
Эхо из-за расстояния приходило практически идеально плоской волной, которую невидимые вихри почти не искажали. Он мог слышать все, а его не слышал никто.
Единственным способом передать сообщение в этих условиях была азбука Морзе. Этот режим на трансиверах пространственных волн не использовался многие тысячелетия из-за неудобства и низкой информативности. Глупо было бы думать, что кто-то станет прослушивать шумы космоса, наведя направленные антенны на маленькое и темное звездное скопление.
В любом случае он сделал все, что мог. Теперь можно расслабиться.
Записи о путешествиях в прошлое кончились, и Эндфилд устроил себе новую вылазку…
Выйдя из транса, Капитан долго не мог прийти в себя. Слабость и тошнота от путешествия перемежались с удивлением. Немного придя в себя, Джек перевел воспоминания в текстовый режим и принялся читать.
«– Кадет Концепольский! Выйти из строя! – раздалась команда.
Я, чеканя шаг, вышел из строя. Не хватало показывать всем, что мне откровенно страшно. Плац окружали войска и импровизированная бронетехника. Обшитые не слишком толстым металлом грузовики не дотягивали по классу защищенности до броневиков времен Первой мировой и могли вызвать ироническую улыбку. Зато установленные на них спарки «Кордов» и толстые стволы КПВТ, невзначай наведенные на место церемонии, с пулеметчиками на рабочих местах, заставляли покрываться кожу мурашками.
– Кадет Концепольский по вашему приказанию прибыл, – молодцевато и четко отрапортовал я.
Я был безоружен, как и остальные ребята. Четыре дня назад какая-то девушка, вся укутанная в черный платок, предупредила об обыске. В ту же ночь в казарме у бойцов Теневого отряда не осталось даже неуставного мыла. Все оружие, включая мою ручницу, мы спрятали в тайнике за городом.
Наутро особисты из сыскного приказа прошерстили все углы. У Муси они нашли ржавый дамский браунинг 1906 года с тремя патронами в магазине. У Никиты – украденный на кухне свинорез с треснутой ручкой. Муся и Никита были единственными, кто не знал о предстоящем шмоне.
Меня и Кротова долго отчитывали, угрожали упечь в тюрьму вместе с ними. Старший команды исходил дерьмом, убеждая, что именно незаконный оборот оружия привел к кровавому восстанию.
По иронии судьбы именно этот капитан Богатырешкин пускал с перепугу газы на КП перед ворвавшимися кадетами. Он прекрасно видел, что те вооружены явно незаконно добытым оружием, но теперь делал вид, что чахлый дамский пистолетик и засаленный нож являются смертным грехом для любого подданного Владимирского князя.
Мусю и Никиту заковали в кандалы и демонстративно повели в тюрьму цитадели через весь город. Никита вечером вернулся. Его даже не побили. А вот Волька Мусин скоренько получил «трешку» на особом совещании, попал в «пересылку» и теперь готовился к этапированию в места не столь отдаленные.
Кротов тогда шепнул мне, что отец Никитки, богатый купчина, внес за освобождение своего оболтуса изрядное количество желтого металла. А у Волькиного папы таких денег не нашлось…
В казарме были поставлены дневальные из княжеской охраны. Они не препятствовали входу и выходу, но не пускали в канцелярию и оружейную комнату. В ответ на мои претензии старший наряда обьяснил, что обучение кадетов закончено и учебный взвод расформирован. И посоветовал заняться мундиром, чтобы достойно выглядеть на приеме у князя. Действительно, прижимистый Иван Васильевич в этот раз не поскупился и подарил будущим командирам парадную офицерскую форму из запасов Оружейной башни.
