Я помог им обоим встать. Вернулись водитель и пулеметчики. Клавдия, которая тоже спрыгнула с машины, показалась в проеме.
– Не ходите сюда, мальчики, – как ни в чем не бывало попросила она. – Мне с моими девочками потолковать надо.
Из кузова донеслись ругань и звук затрещин.
– Изрядно, – прокомментировал я работу коллеги.
Кастет поманил меня и Семена к себе. Мы приблизились.
– Катька белобрысая, – сообщил он шепотом, – подо мной от страха не только обоссалась, но похоже кончила с перепугу.
– Герой, – заметил я. – Когда свадьба?
Ребята заржали. Но веселились мы недолго. Немного не доехав до Суходола, грузовик свернул к огромным старинным постройкам, относящимся ко времени правления прапрадеда Ивана Васильевича.
Князь Константин Кривомыслый видел это место форпостом обороны города от набегов суздальцев. Но оттого его и прозвали этим обидным прозвищем, что крепость рядом с дорогой никоим образом задачу не решала, поскольку захватчики не давали клятву наступать только по старой дороге от Суздаля до Владимира. Они легко обходили этот шедевр фортификации и нападали с востока, со стороны давно мертвого Нижнего Новгорода.
На постройку крепости было угрохано непозволительно много сил и средств. Папа как-то подсчитал, что камня и кирпича было изведено столько, что хватило бы огородить посады надежной каменной стеной.
Вопреки удобству и здравому смыслу тут пятнадцать лет размещался гарнизон. Потом трудности со снабжением, неоправданное увеличение времени реагирования войска на нападения со стороны Клязьмы, медленное, но верное превращение бойцов и командиров в противостоящую княжеской власти банду – все это заставило владимирских владык принять меры.
Оттого, хоть и не хотелось князьям признать глупость своего предка, гарнизон перевели в город под бдительный надзор высокого начальства. Как водится, не обошлось без назначенных виноватыми и кольев в жопах.
Крепость без людей сильно обветшала. Обрушивались балки и галереи, башни теряли лестницы. Качество кладки, сделанной насильно согнанными на «стройку века» работниками, этому сильно способствовало. Теперь это был темный, глухой и страшный угол, пропахший тленом и смертью.
Тут разбирались все кому не лень. Городские гопники и бродяги оставляли трупы гнить в развалинах. Амазонки давали себе труд оттащить тела в болотные топи за крепостью, оттого что мертвецы с отрезанными гениталиями выдавали ночных воительниц.
Мне сделалось не по себе. Не хватало, чтобы нас тут прибили. Я сделал знак своим парням, чтобы те приготовились. Машина въехала через выбитые ворота на территорию, густо заросшую деревьями и кустарником, заваленную мусором и кирпичом.
Когда автомобиль остановился, мы прыгнули за борт и растворились в лабиринте полуразрушенных построек. Стараясь не шуметь, спешно забрались на одну из башен надвратного бастиона, откуда как на ладони был виден грузовик.
Я обратил внимание, что машина стояла в начале явно искусственно расчищенной просеки до противоположной крепостной стены. Очевидно, тут амазонки не только убивали своих пленников, но и просто тренировались в стрельбе.
Мне сразу стало ясно, что моя подозрительность выставила меня и моих товарищей дикими урками, которые не верят никому и которым нельзя доверять. Однако вернуться прямо сейчас было бы неразумно.
Клавдия схватилась за голову при виде нашего поспешного бегства.
– Старший лейтенант Концепольский, приказываю вернуться!
Она заклинала меня так довольно долго, пока ей это не надоело.
– Вот дурак! – закричала тогда она. – Данилка, ты в кого такой дурак?! Мне что, теперь до ночи за вами бегать? Ну вот чего вы испугались? Никто вас трогать не собирался. Вы нам операцию сорвете.
Она еще долго причитала и уговаривала нас, как маленьких детей, потом, отчаясь, приказала готовить стрельбище, в надежде что «нервные психи» соизволят прийти назад.
Амазонки извлекли из подвала грубо сколоченные столы, развесили мишени, подготовив четыре дорожки для стрельбы, достали из кузова ящики с оружием и патронные цинки. Трое девчонок полезли цеплять что-то на стену цитадели.
Клава продолжала стыдить нас и всячески убеждать вернуться.
– Командир, – сказал Семен, – они, похоже, не собирались нас кончать.
– А ты это знал в точности, когда мы подъезжали? – спросил я.
– Тоже верно, командир.
– Ну чего? Пошли? – предложил я. – С амазонками я сам разберусь. Вы не вмешивайтесь.
На удивление, никаких претензий со стороны «диких кошек» не было высказано.
Клавдия сразу расставила нас по позициям, выдала патроны и предложила пострелять из табельного оружия по мишеням. Для начала это была «четверка» на ста метрах, потом ростовая на двухсот. Нам даже организовали лежки. Под внешней заботой амазонок сквозила насмешка. Предлагать такое можно было только новичкам.
Наказанных за стычку амазонок Клавдия отправила к мишеням – докладывать о результатах.
Мы принципиально не стали стрелять из положения лежа. Ребята бабахнули одиночными и следом очередями с плеча и навскидку. Высокая амазонка, с которой схлестнулся Семен, удивленно сообщила о дырах в центре мишеней при стрельбе одиночным и выбитых «десятках» и «девятках» при попадании очередей. Все ребята из моей роты отлично стреляли. В лесах под Покровом это было жизненно необходимо. Начальница амазонок вопросительно посмотрела на меня.
Я кивнул. В теле собрались и напряглись мышцы, превращая его в машину для стрельбы. В мозгу заработал точнейший баллистический вычислитель, руки превратились в стальные тиски.
Со скучающим видом я сделал четыре выстрела по целям от бедра. Пули отчетливо ударили о щиты, заставив их упасть, и с визгом отрикошетили от стен. Амазонки вылезли из укрытия и крикнули о попадании в иксовые области мишеней.
«Дикие кошки» с удивлением посмотрели на меня.
– А очередями? – поинтересовалась Клавдия. Она махнула фонарем, и девчонки убрались с линии огня.
Мой «калаш» четырежды коротко взлаял, валя черные фигуры целей в двухстах метрах.
Штрафная команда доложила о результатах.
Потом я вел огонь на скорость и дальность, по внезапно появляющимся мишеням, по пятакам и в подброшенные деревяшки. Ребята поначалу стреляли со мной по своим целям, но когда задания стали особенно головоломными, прекратили огонь.
Солнце село, наступили сумерки. В тени деревьев стало почти темно. Пламя выстрелов стало ярким, отбрасывающим тени.
– Ладно, Даня, – сказала командирша амазонок. – Пора заканчивать. Там тебе «калашников» не понадобится.
– А какого лысого я патроны жгу? – спросил я, добавив изрядную долю возмущения в интонацию.
– Не сердись, – неожиданно мягко попросила Клавдия. – Просто такое не каждый день увидишь.
