«Ну и что ты, дурак, возишься? – спросил меня знакомый внутренний голос. – Солнце с каждой секундой приближается к горизонту. Скоро станет светло…»
Я не ответил, лишь снова зафиксировал, как дразняще замер часовой на башне.
– Да один он там, один, – сказал голос.
«Тебе хорошо, – подумал я. – Но мне надо знать наверняка. Слишком велика ответственность».
«Тебе вроде плевать на дочку князя?» – насмешливо спросил голос.
«А пятьдесят мужиков в лесу под Покровом? – возразил я. – Возможность для них снова жить как люди?»
«Так и стреляй», – ответил голос в голове.
«А если наверху спит второй?»
«Сколько можно повторять?! Один он! Я тебе хоть раз плохое посоветовал?»
«Да откуда ты знать можешь?! – возразил я. – Ты – это я».
«Верно, – мой внутренний собеседник, казалось, был несколько сконфужен. – Как узнал?»
«Понял, что просто играю в такую игру сам с собой. Чтобы чувствовать себя уверенней. А значит, тут ты мне не помощник».
«Ну ты мудак… – протянул голос. – Дундук упертый. Послушай, пусть они сами тебе скажут…»
Вдруг я почувствовал пульсацию в голове, стук сердца, шум крови в сосудах. Звуки нарастали, пока не стали запредельно громкими.
Старики оглушительно пыхтели и шаркали ногами при ходьбе. Зато я слышал их негромкий разговор, будто они кричали мне в ухо.
Разговор шел о детях и внуках, погоде, болячках и урожае. Я почти потерял терпение, как вдруг услышал:
– Юрий Михеич, и охота так себя изнурять? – спросил один часовой другого. – До конца смены час. Сели бы, отдохнули…
– Как бы не так, Константин Никитич, – ворчливо ответил тот с характерными старческими интонациями. – Николенька, молодожен непутевый, к Надьке своей побег, ты спать собрался. Кто же службу нести будет? А у нас война, между прочим. Враги прийтить могут в любой момент.
Этого было достаточно. Я взял на прицел дозорного на башне и плавно выбрал свободный ход спускового крючка. Хлопок смягченного глушителем выстрела и лязг затвора были нестерпимо громкими.
9-миллиметровый кусочек металла по восходящей траектории угодил дозорному в шею, перебив позвоночник и разворотив затылок. Стражника повело вбок, он с грохотом повалился.
Лязг металла доспехов о камень был оглушительным. Я ожидал криков и немедленной стрельбы. Однако ничего не последовало. Но пара охранников определенно что-то услышала.
Бдительный старый часовой на галерее высунул ствол автомата в бойницу, напряженно всматриваясь в сумрак. Боец сильно упростил мне задачу. Винторез толкнулся в плечо, посылая смерть врагу. Пуля вошла в лицо часового, срикошетила от каски, разворотив череп. Голова дернулась, и убитый осел, уронив оружие.
– Михеич, ветер это… – сказал второй. – Вишь, опять… А пальнешь, – комендант притащится. Ведь сам говорил, что Колька в самоволке… Ты чего, Михеич, полежать решил? Сердчишко прихватило?
Я выстрелил снова. Прошелестев в воздухе, заряд вошел ему в голову немного ниже уха. Стражник мешком рухнул на пол.
Мне стало стыдно за убийство стариков, явно призванных в войско по большой нужде. Но тут же понимание поставленного на кон заглушило мимолетный укол совести. В конце концов это были солдаты противника, ничем не лучше «волкодавов», которые гоняли нашу боевую группу всю прошлую зиму.
Возбуждение отпустило меня. Стало тихо. Сразу стали чувствоваться холод утра, влажная свежесть травы и дуновения прохладного ветерка. Я перестал слышать, как бьется сердце у Клавдии и пыхтит вдалеке заложенным носом Катерина.
Сонный предрассветный покой продолжал царствовать на местности.
Клавдия мгновенно определилась, указывая амазонкам направления для атаки.
Пару минут мы выжидали, потом воительницы, петляя и приседая, сноровисто и четко побежали к стене. Они ловко закинули веревки с кошками на концах и так же непринужденно и быстро двинулись по стене вверх.
Пока амазонки одна за другой поднимались на галерею, мы с Кастетом и Семеном напряженно шарили стволами по окнам. Но все было тихо.
Одна группа ушла налево зачищать посты и пулеметные гнезда с этой стороны, две направо к караулке.
Меня поставили первым в первой тройке. Для ближнего боя я решил использовать более привычное и удобное оружие, чем кургузая снайперка. Винторез перекочевал на спину, а в руки из разгрузки прыгнули ПБ. Я надел на стволы дополнительные секции глушителей, аккуратно передернул затворы и двинулся в предрассветной темноте впереди других черных теней.
На лестнице, ведущей в караулку, нам встретилось первое препятствие.
Часовой дремал, присев на подоконник. Я, моментально сориентировавшись, приложил ему ствол к уху и нажал на спуск.
В лицо брызнуло теплой кровью. Я аккуратно опустил убитого на пол, не забыв позаимствовать его автомат. Амазонки разделились. Вторая группа пошла дальше, а первая ворвалась в караулку.
Из всего наряда бодрствовал один старшина – начкар, клюя носом за столом. Он поднял на шум голову и поймал пулю между глаз. Мозги густо забрызгали стену за ним.
«Дикие кошки» с нечеловеческой быстротой стали рубить, резать и колоть спящих и просыпающихся. Один из солдат попробовал крикнуть, но отточенная сталь клинка рассекла ему шею, оставив задыхаться собственной кровью.
Лежащие в дальних углах попытались добраться до горки с оружием, но я не дал им сделать этого, валя всех, кого не достали воительницы. Кто-то из караульных хотел открыть окно, но, получив пулю в голову, осел на пол.
Через минуту в помещении из бойцов гарнизона остались лишь убитые и умирающие. Стало совсем тихо, только раздражающе поскрипывала в потоках сквозняка оконная рама, приоткрытая застреленным мной человеком.
Я почувствовал, как нестерпимо воняет немытым мужицким телом, порохом, кровью и смертью.
– Молодец, – отрывисто бросила Клавдия.
Глаза амазонки горели, она вся была в чужой крови.
– С тебя два цинка патронов к «макарову», – ответил я, перезаряжая оружие. – Куда дальше?
– Во дворе одноэтажное длинное здание. В нем вход в подземную тюрьму.
Мы спустились к воротам. Две пули свалили охранников. На всякий случай амазонки открыли калитку.
Прячась в тени, группа подошла к зданию. Часового снаружи не было. Я аккуратно потянул дверь. Она была закрыта.
Эту возню услышали с той стороны.
– Кто там? – раздался голос.
– Это я, Николай, – глухо ответил я, вспомнив имена, которые слышал от убитых дозорных.
– Пришел, молодожен? А чего от меня надо? – поинтересовался человек за дверью.
– Да вот старшина за бадягой послал…
