Но нам было не до красот рассвета. Враги могли в любой момент обьявить тревогу. Однако все обошлось. Остатки отряда прошли через калитку, углубились в лес. Дело было сделано, нужно было убираться, и мы бежали из последних сил.
Мы с Кастетом волокли княжну на импровизированных носилках из плащ-палатки. Двигаться в темном лесу было трудно. Ветви колотили по лицу, корни словно нарочно лезли под ноги. Кастет запнулся, подвернул голеностоп и остаток пути преодолел в обнимку с Катериной, прыгая на одной ноге.
Мне пришлось взять княжну на руки. Она была легкой, невесомой, будто птичка, но бежать с грузом все равно оказалось очень тяжело. Руки моментально ослабели, и мне пришлось перекинуть девушку через плечо, чтобы не уронить. Сердце бухало в груди, легкие разрывались, перед глазами плыли цветные пятна.
Казалось, прошла вечность, прежде чем мы добрались до машины. Воительницы с ходу забрались на борт, разворачивая пулеметы в сторону врага. Экипаж им не мешал, зная, что в таком состоянии «диким кошкам» лучше не препятствовать.
Клавдия стала обкладывать матом ни в чем не повинного водителя, требуя, чтобы он двинулся сию секунду. Брань продолжалась, пока грузовик заводился и разворачивался.
Взбешенная амазонка крыла водилу и пулеметную команду броневика почем зря, отрываясь на мужичонках за все, что ей довелось испытать. Наконец бронированный «шестьдесят шестой» развернулся и двинулся в обратный путь.
Запаленные амазонки по инерции тыкали в серую мглу леса стволами, ожидая нападения. Но машина двигалась, и стало ясно, что врагам нас уже не догнать. Повторяя проторенный путь, грузовик шел под сорок километров в час, со скрипом и лязгом унося нас от опасности.
Минут через десять страшное напряжение стало отходить. Оружие перекочевало за спины и в кобуры. Навалилась усталость.
Ясное сознание, разогнанное выделившимся в бою адреналином, стало приходить в норму, будто подернулось пеплом. Сразу стали чувствоваться забитые до предела мышцы, ушибы и ссадины, на которые мы не обращали внимания, когда были на взводе.
Командир амазонок вспомнила вдруг про свои обязанности. Взяв себе в помощь Татьяну, Клавдия занялась с княжной, выгнав всех наверх. Бойцы скучковались на верхней площадке, потеснив пулеметчиков. Туда же поместили пленников.
Многие девчонки беззвучно плакали, глядя на восходящее солнце, жалея себя и тех, кто не вернулся. Удачно начатая операция в один момент обернулась жестокой бойней. Половина отряда осталась лежать в подвалах Зареченской крепости. Мы даже не смогли забрать их тела.
Дарья продолжала заботливо подливать чесночный настой прямо во внутренность защитного костюма вампирши. Оттуда доносились сдавленные стоны. Немертвая потихоньку приходила в себя.
Скованный ручными и ножными кандалами князь Григорий скорчился в углу, с ужасом глядя на похитителей. Он видел, что проделывали с его подругой, но помалкивал, чтобы не прибили под горячую руку.
Катерина самозабвенно целовалась с Кастетом, снимая стресс.
Дарья, отвлекаясь от немертвой, шептала Григорию в ухо страшные угрозы, от которых мужчина непроизвольно вздрагивал.
Прошло еще примерно десять минут – и со стороны Суздаля донесся приглушенный взрыв. Вдалеке застучали пулеметы – враги для очистки совести поливали очередями лес.
На площадке появилась Клавдия, приказав добавить ходу. Следом за ней показалась княжна. Она надела один из запасных комплектов одежды, умылась, покрыла голову и перестала быть вызывающим жалость пугалом. Было видно, как нелегко Рогнеде идти.
Девушка двигалась шаткой, неуверенной походкой, кутаясь в теплый шерстяной платок. Сзади ее страховала Татьяна.
Броневик катился по проторенной дорожке. Еловые лапы хлестали по кабине и броневым листам огневой площадки. На неровностях машину довольно сильно встряхивало и мотало, оттого стоять в кузове можно было только держась за борта и пулеметные турели. Рогнеда с большим трудом одолела пять ступенек на верхнюю площадку и едва не упала, сделав шаг без опоры.
Я подхватил княжну. Она с благодарностью приняла мою помощь, повиснув на мне всем телом. Мне почему-то вспомнилось, как мы вальсировали на балу по случаю выпуска в кадетском училище. Если тогда она была сильной, гибкой, полной жизни, то сейчас это был мешок костей, едва связанный кожей и веревочками мускулов. Та Рогнеда вызывала желание, а теперь только жалость. Девушка была слабой и худой, будто больная птичка, к ней было неприятно прикасаться.
Я подвел ее к пленникам и усадил на услужливо пододвинутый ящик с патронами. Княжна оказалась слишком слаба, чтобы противостоять качке, оттого я одной рукой обнимал Ганю за плечи, а другой, чтобы не упасть, держался за станину пулемета. Девушка долго смотрела на князя Григория, словно пыталась понять, что заставило его так поступить с ней.
Князь пытался спрятать голову, но Дарья аккуратно поддала ему ногой в почку, посоветовав не изображать страуса.
Красные, воспаленные глаза княжны встретились со взглядом князя.
– Это не я, это она, – истерически взвизгнул несостоявшийся муж. – Не трогайте меня. Отец заплатит любые деньги, выполнит все ваши условия.
– Уберите пока его, – тихим и слабым голосом, в котором клокотала бешеная ярость, приказала княжна.
Князя, как куль с дерьмом, скатили вниз по ступенькам.
– Теперь мы займемся тобой, милая моя, – зловеще произнесла княжна.
– Сука… Все равно всем вам конец, – провыла немертвая. – Вам не выбраться из этого леса…
– А это мы посмотрим, – с нехорошей усмешкой сказала Рогнеда. – Открой личико, красавица.
Дарья рванула с головы вампирши шлем. Та дернулась и вскрикнула, обожженная светом. Но для нее это было не смертельно. После того как ночная тварь наполовину выпила жизнь княжны и втянула в себя соки из десятков безвестных доноров, солнце не могло убить немертвую в течение какого-то времени.
Однако трансформация не была завершена, оттого энергетика дня медленно поджаривала вампиршу. Ей было больно, она шипела и дергалась, в бессильной злобе колотя обрубком руки по доскам пола. С заблеванным, залитым коричневым настоем лицом и слипшимися волосами вампирша не слишком походила на человека.
Дарья изловчилась и плеснула немертвой в лицо чесночной настойки. У подруги князя из носа и рта полезла зеленая слизь, она дернулась, захрипела и затихла.
Лишь обожженные противовампирским составом невидящие глаза пытались разглядеть что-то перед собой через густой туман помутневшей роговицы.
– Ну, так-то лучше, – заметила княжна.
Она была удивительно спокойна, печальна и собрана, точно не испытывала ненависти к своей мучительнице и не чувствовала радости от своего чудесного спасения.
– Смертная падаль, – пробулькала вампирша. – Вы все…
Пинок в голову прервал ее излияния.
