- Очень это нам поможет, - услышал он ропот товарищей.
- Да ты еще издеваешься над нами! - зарычал, как дикий зверь, Гербесдерфер.
Толпа рабочих двинулась на Бальриха и стала оттеснять его к проселку, где во время факельного шествия стояла машина главного директора. Яунер был тоже тут, он напирал изо всех сил. Они швырнули отверженного об стену и, отбежав, вооружились камнями. Фанатик Гербесдерфер и шпик Яунер потянулись за одним и тем же камнем. Бальрих молча ждал. Но, когда они уже замахнулись, Польстер и Динкль схватили их за руки.
Бальрих снова подошел к ним с той решительностью, какую они привыкли видеть в нем.
- Даже сейчас я с вами, хоть вы и отреклись от своих прав и покинули меня.
- Какие там права, когда наши дети голодают!
Польстер стоял перед ним, широко расставив ноги. С присущим ему благоразумием он облек все эти беспорядочные крики в нужные слова:
- Ты, Бальрих, смотришь на все уже не так, как мы. Ты получил кое-какие знания, вот тебе и горя мало. Прешь напролом к своей идее, а мы ради нее должны голодать.
- Неправда! - воскликнул Бальрих.
- Если б ты хоть одному из нас помог сейчас, мы бы уважали тебя больше, чем если бы ты всем нам дал богатство через двадцать лет.
- Верно! - подхватили остальные. - Бери что дают!
Тут и Бальрих сказал:
- Да, это верно! - И в подкрепление своих слов пошел с ними выпить.
Выйдя первым из закусочной, он столкнулся с Наполеоном Фишером. Тот напустил на себя, как обычно, многозначительный вид человека, умудренного житейским опытом.
- Что, доигрались? - заметил он. - Теперь мне приходится все исправлять, а во всем виноваты вы, молодое дарование...
Он осклабился, а Бальрих опять увидел Фишера на трибуне: вот он деловито пыхтит, а в душе у него лед, и он ни во что не верит.
- Вам тоже как будто пришлось кое-что пережить за эту зиму? - спросил депутат, с притворным участием поглядывая на Бальриха.
Бальрих кивнул. Как будто! Значит, все, что он пережил, в порядке вещей, - сознание своей миссии, измена, отчаяние, увольнение; и ему остается только покориться, сказав себе: "Живи для себя, только ради собственного благополучия, серенький ты человек!.." Все существо его вдруг восстало.
- А вы лгун! Обманываете нас, бедных, пустыми обещаниями! Все ваше дело - предательство! Иначе вы бы сказали: "Не верьте ничему, а действуйте!"
- Но тогда я не был бы сознательным социал-демократом, - спокойно возразил Наполеон Фишер, - а каким-то анархистом.
- Анархист - это я! - сказал Бальрих.
Глава 7
ULTIMA RATIO*
______________
* Последний довод (лат.).
Перед огромной рабочей казармой неистово орали дети; они отчаянно бегали, возились, дрались; но теперь уже не барабанили в забор виллы Клинкорума, ибо доски были опутаны колючей проволокой. Отработавшие свое старики, стоя у стены, грелись в лучах предвесеннего солнца. Но тени постепенно удлинялись, уходили старики и дети, возвращались с фабрики те, кто еще мог работать; только Бальрих бродил по сырым дорожкам сада, останавливался, задумывался, к чему-то прислушивался. Малли и Тильда жаловались на свою судьбу в подвальной квартире и сердились на детей, когда те своим смехом заглушали их разговор. Старик Геллерт веселился заодно с малышами и заливался старческим смехом.
Но вот Бальрих высунул голову из-за куста; на дорожке показался Горст Геслинг. Без монокля, тупо глядя перед собой, шел он неуверенной походкой, словно запинаясь на каждом шагу от смущения. Минута была подходящая! Бальрих бесшумно шагнул вперед и неожиданно вырос перед ним.
- Вы меня ждали, - сказал он хрипло, - рано или поздно! И вот я здесь, и требую: женитесь на моей сестре!
Горст Геслинг вяло усмехнулся, как бы говоря: "Вот еще не было заботы!", затем собрался с силами, даже вставил монокль и заявил:
- Смешно! Она сама, кажется, прежде всего должна была об этом подумать!
- Или вы! - отрезал Бальрих. - Ведь виноваты вы, - продолжал он, не давая себя прервать. - Только вы! Хотя она и не была невинной: богатый не может требовать невинности. Но что бы с ней ни случилось и что бы из нее ни вышло, за все ответите вы, потому что вас... - Он поднес судорожно сжатые кулаки к самому лицу Горста. - Вас она любит.
Горст Геслинг отшатнулся.
- Вы невменяемы! - воскликнул он и уже вознамерился бежать, но Бальрих подскочил к нему, схватил за плечи и повернул лицом к себе. Горст Геслинг побагровел и оттолкнул противника.
- Внимание! Вот шпага. - И он вытащил ее из своей трости. - Я вынужден прибегнуть к самозащите.
- Негодяй! - сказал Бальрих. - Трус! - И с бранью начал отступать перед натиском врага - дальше, все дальше, до самого забора. И вот удар, но шпага, звякнув, упала, а Горст напрасно старается вырвать руки, стиснутые противником.
- Хватит! - сказал Бальрих. - Не вздумайте толкнуть меня на колючую проволку! Кто вынужден теперь прибегнуть к самозащите? Если я напорюсь затылком на колючки, я получу право убить вас.
Горст Геслинг понял, что Бальрих прав; он перестал сопротивляться и, задыхаясь, прохрипел:
- Ваши условия!
Бальрих отпустил его. У богача морда снова стала надменной.
- Сто тысяч! - бросил он.
- Жениться, - ответил Бальрих, задыхаясь от ярости.
- Сто тысяч! Я начинаю с того, чем кончил мой отец.
- Ваш отец далеко не кончил. Он еще предложит мне весь Гаузенфельд.
- В таком случае - весь Гаузенфельд, - с любезным ехидством сказал сын.
- Если бы даже это было в ваших силах, то этого отнюдь не достаточно. Жениться! - повторил, задыхаясь, Бальрих.
- Неужели ваша сестра стоит дороже всего Гаузенфельда? - При этих словах Горст Геслинг вытянул шею, чтобы в сумерках разглядеть лицо рабочего.
- А вы еще сомневаетесь? - крикнул Бальрих. И вполголоса, торопливо, чуть не скрежеща зубами, продолжал: - Если вы не знали этого до сих пор, так еще узнаете! И если вы не женитесь на Лени, то вся ваша жизнь - поймите меня правильно, - вся ваша жизнь будет отныне сплошным страхом. В ближайшем будущем я стану студентом, вызову вас на дуэль. Но я не дам вам умереть, я только сделаю вас калекой. Напрасно вы смеетесь! Я знаю, вы не такой уж трус, но против меня вы бессильны, потому что я хочу - вы слышите, - я требую, чтобы вы женились на Лени!
И так как враг в ужасе отпрянул, Бальрих двинулся следом.
- Вы будете встречать меня всюду, где бы ни ступала ваша нога. По частям будете околевать. И узнаете, на что способен человек, который живет только ради того, чтобы мстить!
