Книга Голова, страница 128. Автор книги Генрих Манн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Голова»

Cтраница 128

Олимпийский взгляд поднят к портрету Бисмарка над письменным столом. Так продиктовал он Мангольфу нужные распоряжения. Ночью, как только ему удастся покинуть празднество, он сам приедет в министерство иностранных дел… И продолжал стоять в позе олимпийца, даже когда Мангольф скрылся.


Он с первого взгляда увидел все в глазах этого человека, который черпал свои сведения отнюдь не из английских источников. Этот человек хочет занять пост Толлебена, когда Толлебен станет канцлером вместо Ланна. Его они просто-напросто решили сместить; понятно, хотя и преступно. Но метод? Содействовать императору, этому опасному безумцу, в его самых сумасбродных выходках. «Я бы на это не пошел даже ради власти».

Смехотворные уловки, — их махинации видны как на ладони. У Толлебена есть ход к императору через его двоюродного брата фон дер Флеше. Генерал-адъютанта Флеше, должно быть, обеспокоило благочестивое миролюбие кузена. А Мангольф, которого, по-видимому, связывают с Толлебеном какие-то грязные делишки, договаривается с Флеше, узнает от него об императорских выпадах и пытается прикрыть себя и свою клику высочайшим именем. «Толлебену уже все известно. И Алисе тоже…»

«Невозмутимый вид, — думал дипломат, — но железная хватка. Вот что мне нужно. Я одержал победу над Россией, он же на сей раз чуть не довел страну до крайности, и я докажу это. И он еще намеревался отставить меня! Теперь он у меня в руках». Поглощенный единоборством с неназываемым, он не заметил присутствия дочери.

Глаза у нее искрились, как всегда, на губах играла жизнерадостная улыбка.

— Ненаглядный папочка, ты волнуешь меня. Этот господин Мангольф, — прости, что я подсматривала: он всегда был мне не по душе, но сегодня он внушает мне особенное недоверие.

Ага! Она хочет, чтобы ей он верил, и ради этого отступается от Мангольфа.

Ланна тотчас стал непроницаем, при всей своей отцовской любви.

В последующие дни он действовал совершенно самостоятельно, никому не доверяясь и собрав всю душевную энергию. Возмущению в стране он противопоставил полнейшую невозмутимость, казалось говорившую: «А что я еще предотвращал, вы и вообразить себе не можете». Или: «Я покрываю своего повелителя». Или же еще: «Почему вы беснуетесь сейчас, когда сами же допустили до этого?» Или просто: «Холопы!» Был ли он доволен, что они беснуются? Гибкие либерал-патриоты со Швертмейером во главе внезапно подняли крик против императора, думая тем самым угодить рейхсканцлеру; так ему якобы легче добиться от императора обещания, что он «больше не будет». Но был ли он доволен? Рейхсканцлер с непроницаемым видом выслушивал все, что ему сообщали. Либерал-патриоты сообщали о всеобщем негодовании, о возмущении в стране. Ланна знал цену этому возмущению.

Но вот к нему явился Иерихов, его старый приятель, камергер фон Иерихов. Первые полчаса он только твердил: «Вот история-то, вот история-то!» Ланна не поддерживал его; наоборот, он возразил: «Чистый случай, удивительно, что это не произошло еще раньше». — «Вот история так история!» — «Теперь уже ничего не поделаешь». — «Как бы не вышло еще хуже». На что Ланна пожал плечами:

— Затем я и существую, чтобы до последней возможности предупреждать катастрофы.

Член верхней палаты собирался что-то сказать, кашлянул, поперхнулся и, наконец, выдавил из себя: «Ясно как день: надо его убрать». — «Мы не римляне», — заметил Ланна. Тут Иерихов стукнул по столу. «Значит, взять в опеку!» Ланна обернулся, как будто кто-то стоял позади него. Неужели ему удалось довести их до этого?

Он с сочувствием заговорил о больном; но Иерихов не был доступен сочувствию, консервативная партия сочувствия не признавала [55]. «Нянчится со своими триариями, к тому же водится с евреями». Ланна нахмурил лоб. Иерихов получил задание проверить его в этом пункте. Благонадежен ли он… Злополучный Иерихов так же прямо выдал и главную цель своего визита: «Они хотят регента».

Пристально следил он за своим давнишним приятелем, тощий старик за толстым: но нет, такое изумление должно быть искренним.

— Это невозможно! — вскричал Ланна. — Это ударило бы по мне. Я считаю себя его опекуном, для меня лично он несовершеннолетний, нуждающийся в опеке. Но заявить об этом во всеуслышание! Я старый монархист, и на это я не пойду.

Такая речь пришлась по вкусу камергеру.

— Я так им и скажу, — заявил он. — А знаешь, что дальше будет? Кронпринц должен сперва заслужить их доверие, иначе они его не пожелают. Они пожелают тебя.

— Мы слишком долго медлили, а в результате ситуация стала настолько серьезной, что, лишь будучи в высокой степени rompu aux affaires [56], можно выбраться из нее. — Ланна говорил уже не как приятель, его устами говорил государственный муж. — Я не поддерживаю намерения учредить опеку над его величеством. Более того: совесть моя повелевает мне противиться этому до тех пор, пока он не безнадежен. Если же назреет такая необходимость, то, зная всю сложность положения, как знает ее лишь тот, кто был nourri dans le serail [57], я готов признать, что тут необходимо радикальное вмешательство опытнейшего государственного деятеля, стоящего во главе правления.

Правда, Ланна вставлял французские слова, но это был единственный признак волнения, все другие ему удалось скрыть. Заключительный вывод — Иерихов отправился докладывать о нем.

Дальше на сцену выступил рейхстаг. Ноябрьская буря нежданно всколыхнула всю страну, только рейхстаг она пока не задела. И вот фракции решили всколыхнуться сильнее всех, один хотел перещеголять другого в бесстрашной любви к отечеству: священный трепет покинул чиновников и верноподданных, остались одни независимые мужи. Даже депутат Терра, хоть господин этот и любил завираться и не отличался твердостью убеждений, ради такого случая был выдвинут своей партией для выступления на предполагавшемся историческом заседании. Терра думал: «Все это превосходно, но Ланна не придет, глуп он никогда не был. Он не станет слушать, как его повелителя, единственного человека, от которого он зависит, будут смешивать с грязью перед всем высоким собранием. Его повелитель улизнул, принял приглашение куда-то далеко в гости. Почему бы так не поступить и Ланна?» Тем не менее Терра надеялся, что удастся заманить лисицу в ловушку. Регентство! Быть может, это слово способно вскружить голову даже такому человеку, как Ланна. Нет, этому Терра не верил. Единственная надежда была на Алису. Она обещала отговаривать отца, но так, чтобы он поступил наперекор ее советам.

В день исторического заседания рейхстага ей не удалось позавтракать с отцом. Обилие дел задержало его; ей пришлось в последнюю минуту настойчиво и убедительно попросить его к себе. Нет, лучше зайти за ним, чтобы он пришел наверняка.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация