Генрих не жаловался и не молился, пока дела обстояли плохо, вернее даже — отчаянно плохо, но в счастье он взывает к господу, чтобы в счастье склониться перед ним. Долгие часы, исполненные грозной опасности, перепахивал он копытами своего коня поле битвы, всюду принимал участие в схватках, и каждый из его маленьких отрядов верит, что он все время с ним. Теперь он может остановиться. В туман и неизвестность бросал он имена, и эти имена он еще более прославил. И всюду, где ни появлялись белые перья его шлема, он укреплял в людях отвагу и твердость. Швейцарцам он принес свою верность — в ответ на их верность. Он говорил с мертвецами при дороге. Он учил маршала Бирона, и тот понял, кто перед ним. Судьба дала ему счастье. Его день уже давно начался, но лишь после того, как рассеется туман, этот день взойдет, сияя. Ему скоро минет тридцать шесть лет, но это была пока только молодость. По его лицу, которое просветлено скорее тяжелой борьбой и перенесенными страданиями, чем радостью, текут смешанные с потом слезы!
С обеих сторон теснят врага его старые воины, борцы за свободу, борцы за истинную веру; силы противника сломлены, а люди Генриха поют. Буйное ликование, в небесах гудит набат, толпа праведных дергает незримые веревки колоколов.
Хвалу мы богу воздадим
Напевом радостным своим,
Беспечные, как дети.
Дарует нам победу он.
Грех в битве будет посрамлен.
Исчезнет зло на свете.
Так час за часом, день за днем
Мы господу псалмы поем
В восторге бесконечном.
Бог — наша сила и оплот.
Величья полный, он грядет,
Назвав себя предвечным.
MORALITE
Le triomphe final ne sera pas seulement achete par ses propres sacrifices: Henri assiste a l’immolation d’etres qu’il aurait voulu conserver. Deja il avait du faire ses adieux a sa compagne des annees difficiles. Il faut encore que le Valois, son predecesseur, s’en aille, et pourtant Henri, l’ayant sauve de la main de ses ennemis, l’affectionnait d’une maniere tres personnelle. Son esprit у etait plus content, preferant se mettre d’accord avec le passe, que de le renier. Avec le sens de la vie, on se plie a bien des necessites. La moins acceptable, pour un esprit bien fait, est celle de voir s’accumuler les desastres. Trop de personnages ayant ete meles a son existence viennent d’etre emportes par les catastrophes, et la mort a voulu trop bien lui deblayer le chemin.
Sur le champs de bataille d’Arques le roi Henri, en nage d’avoir tant combattu, pleure pendant que resonne le chant de la victoire. Ses larmes, c’est la joie qui en cause quelquesunes. D’autres, il les verse sur ses morts, et sur tout ce qui finit avec eux.
C’est sa jeunesse qui, ce jour la, prit fin.
ПОУЧЕНИЕ
Окончательное торжество будет куплено не только ценой его собственных жертв: Генрих становится свидетелем того, как приносятся в жертву люди, которых он хотел бы сохранить. Ему уже пришлось проститься с подругой его первых трудных лет. Суждено также уйти Валуа, его предшественнику, а между тем Генрих спасал его от руки врагов, чувствовал к нему искреннюю приязнь. «Дух его испытывает большее удовлетворение», примиряясь с прошлым, чем отвергая его. При здравом взгляде на жизнь часто покоряешься тому, что необходимо. Менее всего приемлемо для истинного ума мириться с нарастающим потоком бедствий. Слишком много людей, участников его судьбы, унесены катастрофами, и смерть уж чересчур усердно постаралась расчистить ему путь. На поле битвы при Арке король Генрих, весь залитый потом после стольких боев, плачет под песнь победы. Это слезы радости, другие он проливает об убитых и обо всем том, что кончилось вместе с ними.
В этот день кончилась его молодость.
ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНУ ГЕНРИХА МАННА «МОЛОДЫЕ ГОДЫ КОРОЛЯ ГЕНРИХА IV»
Король Генрих IV (1589-1610) очень популярен во Франции, и преклонение перед ним — одна из патриотических традиций. Для французов он великий король, потому что сумел вывести страну из глубокого кризиса и восстановить ее могущество на международной арене; мудрый король, так как политикой веротерпимости прекратил религиозные раздоры; добрый король — он знал и любил свой народ, мечтал о том, чтобы каждый крестьянин по воскресеньям ел похлебку из курятины, и на деле облегчил бедственное положение разоренных бесконечными войнами подданных. И не в последнюю очередь Генрих IV воспринимается как веселый король, охочий до всевозможных утех и легкомысленных приключений, как балагур и острослов, соленой народной шуткой встречающий превратности своей нелегкой судьбы. Этот образ мало похож на другой, не менее хрестоматийный — образ Короля-Солнца Людовика XIV, замкнувшегося в гордом величии наиболее могущественного из абсолютных монархов Европы. Величие государственного деятеля сочетается в образе Генриха IV с чертами по-человечески симпатичными.
Это во многом объясняет, почему немецкий писатель Генрих Манн увидел в Генрихе IV пример идеального правителя, осуществлявшего мудрую и гуманную политику. Роман «Молодые годы короля Генриха IV» был создан в 1935 году, когда писатель, после прихода Гитлера к власти эмигрировав вместе с массой немецкой интеллигенции во Францию, принял активное участие в борьбе против фашизма, в котором он видел смертельную опасность для человечества. Роман, посвященный истории Франции XVI в., несет на себе заметный отпечаток общественной атмосферы 30-х годов нашего столетия. Традиционный «школьный» образ «доброго короля Генриха» в романе Манна приобретает черты, связанные с политическими идеалами писателя-антифашиста.
В эпохе религиозных войн, бушевавших во Франции в 1560- 1598 годах, писатель нашел немало близких с современной ему Европой черт. Это в первую очередь религиозный фанатизм, порождающий бесчисленные жестокости и ловко используемый беспринципными политиками. Аналогия с лидерами фашистской Германии здесь совершенно прозрачная. В противоположность политикам типа Екатерины Медичи или герцога Гиза Генрих IV у Манна стремится к разумным политическим решениям, к человечности в политике. Он отнюдь не атеист — напротив, его вера в Бога искренна и глубока, но религия для него служит источником вдохновения, душевной стойкости, нравственности и никоим образом не может оправдывать насилие и политические преступления. Католическому принципу религиозного единомыслия, который для писателя-гуманиста представлялся ближайшей аналогией гитлеровской диктатуры над умами, Манн в образе Генриха IV противопоставляет принцип религиозной терпимости, уважения к праву личности на духовную свободу.
Подобная интерпретация образа Генриха IV не вполне отвечает истине, точно так же, как не вполне исторически достоверны портреты других персонажей романа. И дело здесь, разумеется, не в том, что Генрих Манн был недостаточно знаком с эпохой, о которой писал. Напротив, он изучил огромное количество мемуаров, документов, научных исследований о Франции XVI в. Но целью Манна являлось не столько восстановить прошлое таким, каким оно было на самом деле, сколько, используя исторический материал, рассказать читателю нечто важное о человеческой природе, о непреходящих общественных ценностях, о мудрости и безумии в политике. Созданные им образы исторических деятелей представляют собой глубокие психологические исследования различных типов государственных людей и имеют общечеловеческую значимость. Вот почему, несмотря на весьма точное изложение фактов французской истории эпохи религиозных войн, в трактовке описываемых событий Манн допускает немалую долю произвола.
