Вместо этого я, спотыкаясь, с широко открытыми глазами и в шоковом состоянии, пошел в комнату отдыха и позвонил Пейдж. Я собирался послать ей СМС, но у меня ужасно дрожали руки. Я не мог печатать. Должно быть, она что-то поняла по моему голосу, потому что, когда я попросил ее приехать в больницу, она, не задавая вопросов, согласилась. Слава богу, в комнате, где стояло несколько двухъярусных кроватей, больше никого не было, и я свалился на нижнее место.
Иногда пациенты умирали, и я как врач понимал это. Мне предстояло жить, смирившись с этим фактом. В медицинской школе меня приучили к тому, чтобы дегуманизировать человека, которого я лечу, и обращать внимание только на его состояние. За годы учебы я также узнал, что никогда нет времени на то, чтобы горевать, есть еще много других пациентов, которые тоже нездоровы и нуждаются в том, чтобы на посту стоял здравомыслящий врач.
Но в этот момент ничто не имело значения. Мне было наплевать на свою учебу и на других пациентов, которые нуждались во мне. Я мог думать лишь о сковывавшей тишине в зале и о том, могли ли мы сделать что-то не так.
Через пятнадцать минут Пейдж написала мне, что она здесь. Я встретил ее в холле и повел обратно в комнату отдыха, где уложил на кровать рядом с собой. Она была еще теплой, когда мы легли.
– Кэннон? Ты в порядке?
Я закрыл глаза и почувствовал, как Пейдж провела пальцами по моим волосам.
В ее объятиях я выдохнул так, словно не дышал с тех пор, как наш пациент простился с жизнью. Раньше я думал, что тяжелее всего смотреть на то, как умирает пациент, и я был совершенно не готов к тому, чтобы вместе с доктором Рамирезом отвести его жену и дочь в переговорную комнату и сказать им, что с Дэйвом случился удар на операционном столе и он перестал дышать. Его агония поразила меня до глубины души, а от леденящих кровь воплей его жены, рухнувшей на пол, у меня разрывалось сердце.
– Не знаю, могу ли я заниматься этим, – прошептал я.
– Что-то случилось? – Ее голос звучал тихо и неуверенно. Как будто она уже знала ответ.
– Да, – сказал я дребезжащим голосом. – Сегодня мы потеряли пациента. – Даже произнести это вслух было тяжело.
Пейдж долго молчала. Потом она сдвинула мои руки, и я почувствовал ее дыхание на своей шее.
– Конечно, можешь, – прошептала она. – Завтра ты вернешься, и послезавтра, и на следующий день. Ты спасешь намного больше жизней, чем потеряешь. Ты – замечательный человек, Кэннон Рот. Мир нуждается в том, чтобы в нем было больше таких, как ты.
Это напомнило мне о том, что сказал доктор Рамирез, когда мы вышли из операционной.
– Что нам теперь делать? – спросил я его.
– Идти домой. Завтра мы вернемся более опытными врачами.
Выдохнув, я прижал к себе Пейдж. Может быть, она была права, может быть, я смог бы вернуться завтра и попробовать снова. Но сейчас, когда она была здесь, теплая и надежная в моих объятиях, мой расколовшийся на части мозг мог сконцентрироваться только на одном. Этого было достаточно.
Проклятье, это было всем.
Глава 21
Пейдж
Видеть, как страдает Кэннон, было мучением. Видеть, как он лежит на узкой кровати, прижавшись всем своим телом к моему, словно только я могла облегчить его боль, стоило мне немало сил.
Я гладила его по волосам и что-то шептала, пытаясь ободрить его, но я понятия не имела, поможет ли это. Он не боялся показаться уязвимым, не боялся признаться в том, что нуждается во мне. Это было всем. Но час спустя у него сработал пейджер, и он умчался помогать пациенту, сказав, что мы увидимся дома. Он ушел, даже не обернувшись на прощание.
Я представить себе не могла такую работу, как у него. Я работала в офисе, и наихудшее, что могло произойти за день, это если в принтере закончится тонер. Сегодня он видел, как умирает человек, и, что еще хуже, он нес за это ответственность. Его руки буквально были испачканы кровью. Я не знала, что произойдет дальше, не знала, как он оправится от подобного происшествия. Я понимала, что на протяжении своей карьеры Кэннону, естественно, придется столкнуться со смертью. Но в первый раз? Может быть, это меняет человека в лучшую сторону. Может быть, он больше не будет тем же самым человеком, что прежде. Я не знала, и это пугало меня.
Снова посмотрев на часы на плите, я с беспокойством подумала о том, во сколько он вернется домой с работы. Конечно, травма, которую он пережил сегодня, давала ему право уйти пораньше. Впрочем, если я знала Кэннона, он не стал бы использовать это ради собственной выгоды. Трудолюбие и честность были у него в крови. Помешав в последний раз домашнюю куриную лапшу в кастрюле, я положила черпак на блюдце и налила два стакана виски.
Я представления не имела, что могло бы произойти между нами в этот вечер, и отчасти надеялась на что-то более глубокое, чем просто секс. Какими бы замечательными ни были наши отношения, я жаждала большей близости. Я никогда не принимала в расчет того, как трудно было бы сохранять нашу связь в тайне, не имея возможности рассказать о ней моей лучшей подруге. Мне нужен был совет, нужно было поговорить с кем-то, излить душу, но Элли ни в коем случае не годилась на эту роль.
В моей груди поселилось неведомое мне чувство опустошенности. Я так много лет прожила в одиночестве и прекрасно себя чувствовала. Желать, чтобы здесь появился кто-то, и не просто кто-то, а Кэннон, такой большой и мужественный, и умный, и сексуальный, и соблазнительный? Это слегка сводило с ума.
Когда входная дверь щелкнула и открылась, Энчилада побежал к ней.
– Привет, – бросил Кэннон, когда я вошла в гостиную. Он сбросил с плеча сумку с ноутбуком и снял ботинки. Выражение его лица было бесстрастным, и никто никогда не догадался бы, какой мучительный у него выдался день.
– Привет. – Я протянула ему стакан с виски. – Я подумала, вдруг ты захочешь выпить.
По его губам промелькнула легкая улыбка, и он, взяв стакан, чокнулся со мной.
– Спасибо. Черт возьми, да, хочу.
Он отпил глоток, пока я смотрела на него, стараясь найти признаки стресса. Его кадык дернулся, когда он сделал один глоток, потом второй. Со стороны он не казался расстроенным. Он был таким же, как обычно. Прекрасным и совершенным.
Отпив глоток из своего стакана и подождав, пока теплая жидкость согреет мне грудь, я сказала:
– Я приготовила куриную лапшу. По рецепту бабушки.
Он тепло улыбнулся мне.
– Спасибо.
По какой-то причине это называлось едой для заедания стресса. Я надеялась, что сегодня вечером она оправдает свое название и успокоит Кэннона.
– Она почти готова, – сказала я, направляясь на кухню.
