– Я сначала пойду приму душ. Ты не против?
– Конечно, нет. Я только подогрею булку в микроволновке. Не торопись.
Я знала, что мне не следует возбуждаться, глядя, как покачивается упругая задница Кэннона, когда он шел по коридору, но, черт возьми, становилось все труднее жить рядом с мужчиной, к которому меня так тянуло.
После того как он принял душ, мы сели за стол и начали есть. Когда я спросила Кэннона, хочет ли он поговорить о прошедшем дне, он покачал головой. Поэтому я надоедала ему скучными историями о своей работе и показывала фотографии Энчилады в своем телефоне. Потом все снова вернулось в нормальный, спокойный ритм. Мы помыли посуду, посмотрели телевизор, а затем разошлись по своим спальням. Когда я ложилась одна в свою постель, меня охватило отчаяние.
Потребность в том, чтобы успокоить Кэннона, быть рядом с ним, убедиться, что с ним все в порядке, была нестерпимой. Но я не пошла бы к нему, не в эту ночь. До тех пор пока он ясно не даст понять, что нуждается во мне. В последний раз, когда я прокралась в его комнату, он дал мне то, к чему я стремилась, горячий секс, которого я жаждала, но вместе с тем предупредил меня, что этого больше не повторится. Я была не такой девушкой – не из тех, кто не обладает ни самоконтролем, ни самоуважением, кто отказывается от своих принципов и раздвигает ноги. Нет уж, спасибо. Я должна была суметь жить одна, когда все закончится.
Движение у моей двери на секунду испугало меня.
– Привет, – сказал Кэннон, останавливаясь в дверном проеме.
– Все в порядке? – Я села на кровати, рассматривая его серые пижамные шорты, заманчиво низко сидевшие на бедрах.
– Да. – Он потер затылок, при этом он выглядел таким неуверенным, каким я его раньше не видела. – Ты не против, если я составлю тебе компанию?
И поскольку я не могла сказать «нет» в ответ ни на одну просьбу Кэннона, даже если хотела это сделать, я кивнула. Это был первый признак того, что между нами, возможно, еще не все кончено, вопреки тому, что он говорил.
Скоро мы лежали, обнявшись, под одеялом.
– Спасибо за сегодняшний день, Пейдж, – проговорил он низким и сонным голосом.
– Не за что. – Я всего лишь улизнула пораньше с работы, чтобы успокоить друга, но я была рада, что это хотя бы чуть-чуть помогло ему.
– Это глупо, но сегодняшний день открыл мне глаза на то, чем я хочу заниматься, на то, что меня всегда интересовало, но я не верил себе.
– Что же это?
– Я хочу быть кардиологом. Я знаю, что конкуренция очень велика, знаю, что будет трудно. Я знаю, что на протяжении моей карьеры у меня будут дни, как сегодня, отчего я с тревогой задаюсь вопросом, почему я выбираю все это, но твои сегодняшние слова действительно запали мне в душу.
– Что я сказала?
– Что я спасу гораздо больше жизней, чем потеряю.
– Знаешь, это правда, – прошептала я в ответ.
– Я знаю, – сказал он, нежно целуя меня в лоб.
Он притянул меня ближе, так что я уткнулась носом в его голую грудь, вдыхая его опьяняющий запах – запах геля для душа и Кэннона. Он был искренен со мной больше, чем кто-либо, и я была счастлива быть здесь, рядом с ним, когда он нуждался во мне.
Кэннон шепотом пожелал мне спокойной ночи и еще раз крепко обнял меня.
Я знала, что это не продлится долго. Одно дело играть и притворяться перед младшим братом своей лучшей подруги, но совсем другое дело находиться с ним в настоящей любовной связи. Но я также знала, что больше не хочу притворяться.
Глава 22
Пейдж
Раздавшийся среди ночи телефонный звонок испугал нас обоих. К этому моменту я уже знала, что Кэннон спит с мобильным телефоном у кровати, и, поскольку он ставил на нем будильник, звук всегда был включен громко.
Когда я проснулась, он что-то кричал в телефон.
– Нет. Нет, твою мать! – взревел он и стукнул кулаком по матрацу. – Просто дыши. Я сейчас приеду.
– Кэннон? – Я села на кровати, сердце у меня билось со скоростью миллион раз в минуту. – Кто это был?
– Мама, – проворчал он еще охрипшим после сна голосом. – Мой отчим умер.
* * *
Смерть Боба стала большим ударом для всей семьи. Как и следовало ожидать, мать Кэннона была почти безутешна, а Элли держалась ненамного лучше. Все те годы, которые их мать прожила с Бобом, он был ее надежной опорой. Он заботился обо всем, что было необходимо Сюзанне, обеспечивая ей красивый дом, комфортабельную жизнь и, самое главное, любовь и стабильность. Теперь она лишилась всего этого, и было больно смотреть на Кэннона и Элли, которым пришлось столкнуться с новыми проблемами своей матери.
Боб был евреем, поэтому после официальной траурной церемонии в синагоге мы вернулись в дом, чтобы подготовиться к шиве – семидневному трауру, – что означало, что все зеркала в доме должны быть завешены, а свет приглушен, вместо него должны были гореть свечи. Приехала сестра Боба, чтобы проинструктировать Сюзанну, поскольку никто со стороны семьи Рот не был евреем и они не знали надлежащих правил.
Я сидела у кухонного островка, по глоточку отхлебывая пиво из бутылки. Я даже не любила пиво, но мы с Элли скрылись на кухне, и это было все, что имелось в наличии. В гостиной был накрыт стол с фуршетом и парой бутылок вина, но я не хотела оставлять Элли, и у меня определенно не было желания вступать в очередной долгий разговор с родственниками Боба.
У Боба во сне произошел сильный сердечный приступ. Он всегда храпел, и Сюзанна заметила, что этой ночью он спал необычно тихо. И, вместо того чтобы насладиться тишиной и крепко выспаться, она, по ее словам, мгновенно поняла – что-то случилось. Было немного за полночь, когда она поняла, что ее муж не дышит. Она позвонила 911 и, пока ждала приезда «Скорой помощи», позвонила сыну, который скоро должен был стать врачом. Тот сразу же бросился к ней.
Сделав еще один большой глоток из бутылки, я ободряюще похлопала Элли по плечу.
– Все будет хорошо, Элли. Все должно быть хорошо, верно?
Она всхлипнула и слегка кивнула.
– Да. Будет. Просто я беспокоюсь о Кэнноне.
Кэнноне? Какое отношение он имел ко всему этому?
– Что ты имеешь в виду? – Я ожидала, что она будет тревожиться за свою маму. Или что ей ужасно жаль Боба.
Элли заправила за ухо прядь окрашенных в каштановый цвет волос.
– Кэннон с детства заботился о маме. Но когда она встретила Боба и вышла за него замуж, Кэннон наконец смог стать просто Кэнноном – обычным школьником, сконцентрированным на своих собственных целях и устремлениях.
