Сама художница приехала на торжество в инвалидной коляске — у нее разыгрался артрит. А вскоре ее ждал истинный триумф — ретроспективная выставка ее работ открылась в Музее современного искусства. Она стала первой женщиной, удостоенной ретроспективы в этом музее
[947]. Осенью 1984 года у его стен выстроилась длиннющая очередь желающих увидеть эту выставку, но самой Ли среди посетителей не было. Она скончалась в июне и упокоилась рядом с Джексоном Поллоком на кладбище Грин-Ривер в Спрингсе
[948].
Последним вкладом Ли Краснер в мировое искусство, помимо вдохновения всей ее жизни, ее творчества и управления наследством Поллока, которое она отстаивала и защищала на протяжении многих лет, стал учрежденный ею фонд, призванный помогать художникам решать их проблемы. Использовав львиную долю весьма внушительной суммы, накопленной после смерти Джексона, — 20 миллионов долларов наличными и в произведениях искусства, — она учредила фонд Поллока — Краснер, который и сегодня предоставляет гранты и поддерживает наиболее нуждающихся художников.
В завещании Ли говорится, что ее дом на Фэйрплейс-роуд в Спрингсе отводится под музей и образовательный центр. Сельский фермерский дом, который они с Джексоном купили в 1945 году, по сути, просто прихоти ради; дом, послуживший сценой для великих страданий и невероятных творческих взлетов, в 1994 году приобрел статус национального исторического памятника
[949]. Все его комнаты и мастерская сохранены точно в том виде, в каком их оставила Ли Краснер.
Элен де Кунинг после 1959 года делила все время между Нью-Йорком и десятками университетов и колледжей — Йельским университетом, Институтом Пратта, университетами Карнеги — Меллон и Джорджии, Калифорнийским университетом в Дейвисе, Брандейским университетом, Купер Юнион университетом и другими, где она преподавала, коллекционируя почетные звания и восхищенных почитателей
[950].
Ее мастерская на Бродвее, расположенная под мастерской Билла, стала местом встреч молодежи, интересующейся искусством и озабоченной проблемами социальной справедливости
[951]. В 1960-х годах Элен организовывала акции протеста против смертной казни; она вывела художников на улицы Нью-Йорка на марш за гражданские права в то же время, когда Мартин Лютер Кинг — младший проводил аналогичный марш в Вашингтоне, и участвовала в демонстрациях против войны во Вьетнаме
[952].
В отличие от Ли, Элен изначально не разделяла идей феминизма. «Когда в 1970-х возникло это движение, ее тут же пригласили к нему присоединиться, — вспоминал племянник художницы Клэй. — Она ответила: “Спасибо, нет. Вы, ребята, никогда не были мне нужны”. А они: “Но вы очень нужны нам”»
[953]. И Элен, которая не могла отказать никому, кто просил о помощи, вышла на улицу с плакатом, требуя равных прав для женщин
[954].
А на фоне всей этой бурной деятельности она продолжала писать об искусстве и заниматься живописью; Элен расширила свой творческий спектр цилиндрическими работами, которые выставила в галерее Роберта Грэма в Нью-Йорке в 1961 году. Рецензия на выставку, опубликованная в New York Times, была убийственной, но статью проиллюстрировали большой репродукцией, которая счастливым образом попалась на глаза одному влиятельному меценату.
Весной 1962 года Элен довольно сильно переполошилась, когда на пороге ее мастерской вдруг появился представитель Белого дома с копией журнала с той статьей и вопросом, не хочет ли она написать президента США
[955].
Ее арт-дилер начал переговоры, которые завершились оформлением заказа. Ему сказали, что библиотека Трумэна в Миссури хочет иметь портрет президента Джона Кеннеди и ищет художника для этой работы
[956]. Выбор Элен можно назвать в равной степени удачным и ироничным.
Удачным, потому что президент Кеннеди был воплощением новой и яркой культуры Америки; ироничным, потому что именно Гарри Трумэн в свое время жестко публично критиковал современное искусство на заре появления абстрактного экспрессионизма, называя произведения в этом стиле «испарениями полусырых лентяев»
[957]. Элен согласилась взяться за эту работу.
В декабре 1962 года она отправилась в Палм-Бич, где у Кеннеди был «зимний Белый дом», и установила там свой мольберт
[958]. «Весь тот флоридский эпизод был словно сказка, точнее, он и был почти сказкой, — писала она Эдит Шлосс. — Я чувствовала себя двенадцатилетней Элен, которая спит наяву и видит совершенно нереалистичный сон»
[959].
Этот проект поглотил ее целиком. Две недели во Флориде ей позировал Кеннеди. Потом в Нью-Йорке сотни рисунков, гравюр и живописных изображений президента — одно больше трех метров в высоту, — постепенно покрыли все стены в ее мастерской и даже в жилой зоне, включая ванную и кухню
[960]. (Однажды Элен даже изваяла Кеннеди из песка на пляже
[961].)
