Критик из Art International Барбара Батлер безбожно сократила длинный и всеобъемлющий текст каталога, написанный Фрэнком, до четырех слов: в ее рецензии описание живописи Хелен свелось к одной фразе: «Сладость в стиле Ватто»
[1050]. ArtNews повел себя не менее пренебрежительно, побудив своими действиями друга Хелен Б. Фридмана незамедлительно ответить письмом на «бесчестный» отзыв, в котором ее работы сравнивали с картинками из психодиагностического теста Роршаха. «Я готов высказывать малопопулярную точку зрения и побиться об заклад, что написавший это критик не любит Хелен по причинам, совершенно не связанным с ее творчеством», — написал он
[1051].
В начале 1960-х годов женщин-художниц подвергали критике особого рода. Рецензенты уже не просто поносили и дискредитировали их творчество, они нападали и на них лично. «В настоящее время в Нью-Йорке проживает довольно нарядно одетая группа художниц, но они по большей части удачно замужем и живут жизнью более-менее стабильной и упорядоченной», — заявляла Элеонора Мунро в статье о Хелен, опубликованной в ArtNews
[1052].
Джейн Фрейлихер ответила на это резкой критикой «антропологического подхода к искусствоведению», но ее гневное письмо не могло остановить бурю критики
[1053]. С открытием каждой выставки художнице, подобной Хелен, приходилось готовиться к рецензиям не только на свои картины, но и на саму себя. «Как же жаль, — писала тогда Хелен соратнице по художественной и социальной деятельности Грейс, — что мы, замужние, шикарные, законопослушные, буржуазные женщины, не можем отнести себя к истинной американской богеме, как другие представительницы нашего пола!»
[1054]
Поначалу Хелен была настолько занята собственными делами, что еще могла шутить по этому поводу. Весной 1960 года они с Бобом отправились в Европу получать ее первый приз за живопись от Парижской биеннале
[1055]. А осенью Бетти, бывшая жена Боба, прислала дочек, Джинни восьми лет и Лиз шести, жить к отцу, пока она, Бетти, будет проходить через процесс очередного развода.
Девочки думали, что приехали навестить отца на День благодарения, как это бывало раньше, но после праздника узнали, что домой, к маме в Вирджинию, они вернутся нескоро
[1056]. Дети пришли в ужас, они страшно расстроились и очень грустили. «Хелен тогда пришлось справляться с эмоциональными последствиями того, что наша мама нас бросила, — объясняла Лиз, — и, думаю, во многом именно из-за этого ей довелось на собственной шкуре ощутить себя на месте ненавидимой мачехи. На самом деле лично к ней это не имело ни малейшего отношения; просто ребенку всегда проще ненавидеть мачеху, которая приняла его, чем собственную мать, которая его бросила»
[1057].
Для Хелен этот внезапный переход от роли жены к роли матери был не менее нервирующим. «Этой зимой на меня так много всего навалилось: здоровье, возраст, необходимость быть женщиной, женой, художником; независимой и свободной. И я часто чувствую себя загнанной в ловушку, — писала она Грейс после переезда к ним девочек. — Истины и выборы временами так размыты»
[1058].
Довольно скоро проблемы в женской части семейства Мазервеллов, как у взрослой ее представительницы, так и у маленьких, в основном развеялись, и радость от общества друг друга стала одной из характерных особенностей их семейной жизни. Довольно большую роль в этом сыграла молодая няня-ирландка
[1059].
Хелен доверила своих падчериц школе, которая когда-то спасла ее, проблемного подростка, — школе Далтона. «В этой школе у всех детей были разведенные родители и все родители были знаменитостями, — рассказывала Джинни. — Так что для нас она была чем-то вроде зоны комфорта»
[1060]. Кроме того, признавая, что детям в жизни необходим порядок, Хелен установила нехарактерно жесткие правила и для себя
[1061]. Она переехала в мастерскую на 83-й Восточной улице, кварталах в десяти к югу от их дома, и соблюдала распорядок дня детей не хуже любой другой ответственной работающей матери, пусть и той, чья жизнь включает в себя участие в выставках в Париже, Милане, Лос-Анджелесе и Нью-Йорке
[1062].
Перфекционистка, всегда жившая в Грейс, умело жонглировала работой и заботой о маленьких подопечных, которые часто приходили к ней в мастерскую, где рисовали и танцевали вместе с мачехой (под «Битлз» и Чабби Чекера)
[1063]. Однако продлилось это всего два года. Все усилия Хелен и Боба получить постоянную опеку над детьми оказались тщетными, и в 1962 году они заключили с Бетти соглашение о совместной опеке, согласно условиям которой девочки должны были жить зимой в Вирджинии, а летом — с Бобом и Хелен
[1064].
В отличие от работ Ли, Грейс, Элен и Джоан, картины Хелен в начале и середине 1960-х вошли в моду. Она стала излюбленной темой массовых журналов, апеллировавших к продвинутым читателям
[1065]. Во времена, когда ее старые друзья-художники активно вовлекались в политическую борьбу на стороне левых сил, Хелен все более ассоциировали — правомерно или ошибочно — с теми, кто стоял на противоположной стороне баррикад.
