Вот так. И никак иначе. Адепты Высокой Поэзии (именно так: оба слова — с прописной буквы!) не допускали в свой помпезный «творческий цех» никого из «непосвященных». Ну прямо масонство какое-то, не иначе!
Сергей Соколкин: То, что Высоцкого в Союз писателей не приняли, так и правильно сделали! Тогда, во времена СССР, все-таки очень внимательно, даже придирчиво смотрели на то, насколько профессионально написаны поэтические строки. И почему его должны были печатать — он же не был поэтом как таковым! А в те времена печатали не абы кого, а только профессиональных поэтов!
Хотя не то чтобы у многих, но у большинства людей, знакомых с творчеством Высоцкого, позиция тогдашнего руководства писательского союза вызывает недоумение.
Анатолий Сивушов: Если вся страна заслушивается твоими песнями, значит, у тебя должно уже выйти собрание сочинений, а в Союзе писателей говорят: «Нет!» К высокой поэзии творчество Высоцкого, дескать, не имеет никакого отношения. Почему-то для профессионального литератора говорить о том, что Высоцкий — гениальный поэт, не приходилось…
Интересно было бы выслушать мнения тех самых профессиональных литераторов — тех, кто таковыми является по роду основной деятельности. И — важно! — имел статус профессионала именно во времена, когда Владимир Семенович был еще жив.
И чтобы попытаться понять, чем же так не угодил он коллегам по писательскому ремеслу, приведу несколько цитат.
Константин Кедров: Если рассматривать поэтическое наследие Высоцкого, то оно все — между эстетиками. Сюрреализма, постмодернизма, футуризма, обэриутства — список можно продолжать — в нем нет. То есть все эстетические течения XX века прошли вне его поэзии. Высоцкий представляет тот слой, я бы сказал, дикой полуинтеллигенции советской, которая формируется практически «во дворе». У него дворовая эстетика.
Это, как говорится, если копнуть «поглубже в науку». Без конкретики, чисто в глобальном смысле. Если нужны детали — то вот, например. Целый букет профессиональных претензий!
Андрей Добрынин: Меня не устраивает слишком прямолинейное, зачастую балаганное остроумие Высоцкого, а ведь у него очень много в творчестве завязано именно на юморе. Мне не нравится у Высоцкого его невероятное многословие там, где можно сказать тремя четверостишиями или вообще не говорить! Уж если ты не можешь поймать собственную идею, то лучше вообще не пиши стихотворение: наверное, просто сам концепт, сам замысел, увы, не состоялся. Вместо этого Высоцкий пишет десятки четверостиший, чтобы в итоге — совсем ничего не сказать. А к тому же, во многих стихах Высоцкого я просто не вижу какого-то поэтического содержания, например: «Мы все живем как будто, но не будоражит нас давно…» Или такое: «Штормит весь вечер, и, пока заплаты пенные латают…» Я не вижу в подобных строках какого-то вдохновения. Вдохновение — это, как я понимаю, идея, концепт какой-то. Идеи я не вижу, которая проходит сквозь стихотворение, которая и создает само стихотворение. Это не самые известные вещи, но все-таки, извините, это в книгу «Избранное» Высоцкого вошло — и такого здесь на самом деле много.
Просто не удержался, чтобы не привести совсем другое мнение по тому же поводу. Вот и думай, почему столь радикальные расхождения в восприятии «Штормит весь вечер, и, пока…»
Сергей Жильцов: Уже не обсуждается вопрос, поэт ли Высоцкий. Просто прочтите вслух несколько его текстов, например «Балладу о брошенном корабле» — она просто потрясающа — вам все сразу станет ясно! Говорухин очень любил читать «Штормит весь вечер и пока…» — именно как стихи. Сам Высоцкий считал стихами «Памятник» — «Я при жизни был рослым и стройным». То есть он придумал мелодию, потом спел несколько раз… А потом сказал: «Нет, я лучше буду это читать, пусть будут стихи!» Конечно, поэмы «Дорожный дневник» или «День без единой смерти», как и многие другие стихи Высоцкого, — не на слуху, но ведь, считаю, счастливы те, кто их прочтет впервые.
…И тут даже хочется прекратить прения. Когда одно и то же произведение оценивается со столь полярных позиций. Дело вкуса, личных пристрастий? Возможно…
Во всяком случае, каких-то критериев «непоэтичности» Высоцкого было приведено очень много. Впрочем, как и обратных утверждений.
Взять те же рифмы. Большой вопрос: насколько они важны в поэтическом произведении? И уж точно трудно ответить: оправданно ли придавать им чуть ли не первостепенное значение, как это пытаются делать некоторые «литературные специалисты».
Жаль, один из докторов филологии, интервью с которым я рассчитывал поместить в книге, отказался от участия в проекте. Но кулуарно чуть ли не пристыдил меня: зачем взялись за столь «слабого» поэта? Сказать, что я удивился, — ничего не сказать. Попросил расшифровать его мнение.
Первое, конечно, я выслушал указания на некие «потакания невзыскательному вкусу». Хорошо, еще вернемся к этому. Второе — те самые пресловутые рифмы (выше уже было приведено мнение: у Высоцкого они «порой просто ужасные»). Для примера приведена песня «Чужая колея», что исполнялась автором очень часто, являлась чуть ли не программной. Нередко именно ею Высоцкий и закрывал свои концерты. Ну и дальше: мол, там есть рифмы «ее / мое» и «я / моя»… Как же так?! У нас в литинститут ни один абитуриент с такими рифмами вступительного творческого конкурса даже не пройдет!
Что тут возразить? Разве что, справедливости ради, следует отметить, что сама песня (если читать ее «с листа») насчитывает свыше семидесяти строк. И всего в четырех строках — рифма, возможно, не самая удачная. Как раз те, что указал несостоявшийся эксперт издания.
Ну а как же тогда насчет психологического надрыва, ярких и свежих образов в этой песне? Навскидку:
Расплеваться бы глиной и ржой
С колеей этой самой чужой…
или
Он в споре сжег запас до дна
Тепла души,
И полетели клапана
И вкладыши…
Увы, подобный критический анализ мне представляется несколько односторонним. И, считаю, он продиктован скорее чисто личным восприятием, при том — эмоционально окрашенным.
Засомневался: может, я не прав? Специально задал вопрос в нескольких интервью: прав ли мой респондент, отказавшийся от участия в книге? Получил довольно единодушные ответы. Чтобы не повторяться, приведу самый показательный и во многом обобщающий другие отзывы.
Андрей Левицкий: Все эти доктора филологии — они «просто хотят свою образованность показать», как говорилось в пьесе «Свадьба» Чехова. Я считаю, что главное в поэзии — эмоциональная составляющая. Идущая от метафор, от ритма, от самого строя фразы и от многих других иррациональных вещей. Когда пытаются сухо препарировать форму, находя какие-то неточности и огрехи, как правило, про эмоциональную составляющую забывают напрочь! А ведь именно последняя — то, что воздействует на читателя, слушателя, зрителя. На тех, ради кого творческие люди и занимаются своим делом: в театре, на концертах, в книгах.
