Дмитрий Дарин: Владимир Семенович Высоцкий входит, по моему убеждению, в пятерку оправдательных, критериальных поэтов, без преувеличения, кудесников русского слова: Ломоносов, Пушкин, Лермонтов, Есенин, Высоцкий. Хотя, как раз его место в этом ряду, в отличие от Есенина или Пушкина, часто оспаривается. Причем, профессиональными литераторами!
Вторая — скептическая. Не менее часто встречающаяся…
Андрей Добрынин: Странно называть Высоцкого, буквально на каждом углу — гением, великим. Мне не жалко: пусть он будет для кого-то и гений, пусть будет великий. Но мне, становится жалко молодых, начинающих авторов! И вообще народ наш жалко: потому что тогда народ просто перестает понимать: а почему тогда Пушкин — гений? И какая разница вообще между гениальностью, и не гениальностью — все критерии сбиваются абсолютно. А раз сбиваются критерии оценки, значит, умирает литература, умирает поэзия!
…Не знаю, существует ли способ прийти к некоему общему знаменателю: слишком уж полярными выглядят оценки. Думаю, в данном случае каждый останется при своем мнении. И здесь имеет смысл разве что попробовать обсудить саму поэтическую ситуацию того времени. Потому как даже заявление, высказанное в лучших традициях нигилизма, «Высоцкий — не гениальный поэт» — совершенно ничего еще не значит! Сразу хочется спросить: по сравнению с кем? Если брать признанный мировой ряд поэтических гениев — Шекспир, Байрон, Данте, Петрарка, Гёте, Шиллер, Лопе де Вега, Малларме, Бодлер и так далее, — то увидим, что поэтов, пишущих по-русски, туда и не так-то уж чтобы много готовы включить! Ряд прогрессивных западных литературоведов отказывают в месте среди всех этих гениев даже Александру Сергеевичу Пушкину! Дескать, как выдающийся реформатор национального литературного языка — разумеется. А вот как поэтический гений — большой вопрос. Мол, много встречается в его творчестве вторичного и откровенно подражательного…
Поэтому, может и существует особый резон в словах тех экспертов, которые предлагают рассматривать гениальность поэтов исключительно в контексте их времени.
Сергей Сибирцев: Глупо сравнивать Высоцкого с некой абстрактной мировой литературой, что длится как бы вне времени! Гомер был гениален — и для своего времени, и много, много позже. Но сейчас его вещи, если их рассматривать по модулю, без привязки ко времени создания произведений — вызывают лишь недоумение. Во всяком случае — не выдержат конкуренции со многими более поздними вещами, созданными блестящими литераторами! Как и все эти скучные гекзаметры Античности: вне контекста своего времени они смотрятся довольно жалко. Есть же поэты Золотого века, поэты Серебряного века… И Боратынского нет смысла сравнивать с Мандельштамом. Высоцкого, как поэта — прежде всего, есть смысл рассматривать в контексте его времени: всех этих шестидесятников, скажем. И вплоть до времени конца советской поэзии как таковой.
Думаю, разумное зерно в этом предложении имеется. Тем более что именно в контексте времени точки зрения на значение поэтического творчества Высоцкого сходятся — как у его сторонников, так и у противников.
Дмитрий Дарин: Часто Высоцкому противопоставляют неких «мастеров стиля» — шестидесятников. Хотя, считаю, что последние — поэты больше «по диплому», деланные. Если вспомнить такие вещи, как «Лонжюмо» Вознесенского или «Братская ГЭС» Евтушенко, — то видно, что это был чистый социальный заказ. Я не говорю, что у них там вообще не встречалось хорошей поэзии. Нет, прорывалась порой. Но они — поэты придворные, поэтому и не интересовались правдой или самим народом. Они занимались собой в искусстве или искусством в себе. И все это при профессиональной, даже порой мощной поэтической технике — этого нельзя отнять, конечно.
Шестидесятников, как наиболее заметный «поэтический пласт» второй половины ХХ века порой рассматривают как некий эталон. Мол, вот: действительно новое, яркое явление — созданное если не гениями, то, по крайней мере, редкими поэтическими талантами! Отсюда и ожидаемые сравнения с Высоцким — одно ведь время, одна поэтическая аудитория слушателей!
И вовсе неслучайно так часто сравнивают переполненные стадионы шестидесятников — с неизменными аншлагами на концертных выступлениях Высоцкого! Впрочем, чаще — не в пользу нашумевших в массовом восприятии стадионов.
Константин Кедров: Так называемая поэзия шестидесятников — несколько искусственное явление. Взять хотя бы все эти легенды о переполненных стадионах… Да, стадионы были переполнены, но только тогда, когда это требовалось Хрущеву. Это ему надо было создать тогда заслон против сталинистов, против Молотова и так называемой антипартийной группы, которая хотела его сместить. Он дал указание, и народ стали централизованно свозить на стадионы. В каком-нибудь институте или на заводе говорят: «Хотите на вечер? Вам даже автобус дадут». Вот так и родился миф о всех этих переполненных стадионах. То есть они действительно были заполнены до краев. Но туда свозили народ с заводов. И солдат с воинских частей. А кто хотел туда попасть сам, — его даже и не пускали.
Кстати, для ряда экспертов, которых я попросил прокомментировать эти слова, они выглядели несколько неожиданно. Слишком уж оказался живуч расхожий миф о пресловутой оттепели, активно продвигаемый в 90-е годы. Но Константина Кедрова нельзя обвинить в отходе от либеральных ценностей! Он — чуть ли не самый известный в новой России литератор, последовательно отстаивающий идеи либерализма и «бескрайней» свободы отдельно взятой личности!
Константин Кедров: Про стадионы шестидесятников — это не раз Вознесенский рассказывал. А к тому же, мы сами были участниками всего этого процесса, все сами видели. На предприятиях, — как говорится: в трудовых коллективах — распространяли билеты на выступления поэтов. Это — с одной стороны. А с другой стороны — были толпы желающих купить лишний билетик перед началом выступления. Пытающиеся выманить его у тех, кого власти наметили свезти по разнарядке. А всякая интеллигенция да полуинтеллигенция — мечется, спрашивает билетики. Вот так и зародился этот миф о том, что в шестидесятые годы вдруг все, массово, заболели поэзией.
И в этом смысле, концертные залы Высоцкого — куда не только никого централизованно не свозили, а порой даже и не давали банальную афишу — выглядят гораздо убедительнее. Особенно с учетом малого количества звездных стадионных выступлений шестидесятников, и практически нескончаемыми концертами Высоцкого — во всех городах и весях тогдашнего СССР.
Алексей Певчев: По охвату аудитории, по своему влиянию на огромную аудиторию — людей, подобных Высоцкому, в нашей стране просто не было! Высоцкий не просто важнейшая часть «магнитофонной культуры» последней трети ХХ века — а пожалуй, главная ее часть! Ну, а уж андеграундная культура доказала свою стойкость и значимость — по сравнению уже с большинством образцов официальной радио, телевизионной, газетной, книжной и прочими официозными институциями того времени».
