Но это уже были благословенные времена, когда «кто такой Высоцкий» — знал уже, пожалуй, каждый житель СССР! Так же, как и многие факты из его биографии. Но существовал период, когда Высоцкий был некоей полумифической фигурой. Фильмы с ним показывали, даже диски можно было достать, если очень постараться. Но вот каких-то особых упоминаний в прессе, по телевидению, увы, явно недоставало. Вероятно, поэтому многие почти казусные истории происходили с его юными почитателями.
Лев Черняк: В августе 1982 года мы с бабушкой поехали к нашим дальним родственникам в Саранск. А так как дорога из Брянска в Саранск шла только через Москву, на обратном пути я решил обязательно посетить могилу Высоцкого. Узнав об этом, мордовские родственники меня заверили, что, дескать, делать там нечего: все заброшено и эту могилу ты и не найдешь даже.
Конечно, в Москве тогда про Высоцкого знали если и не все, то очень многие! По крайней мере те, кто этого хотел. Но в далекой провинции оказывается, довольствовались исключительно слухами. А что делать: интернета еще в мире не было, по телевизору ничего не показывали, по радио — не рассказывали.
Лев Черняк: На обратном пути, уже в Москве, мы остановились у наших столичных родственников. И чтобы мне все-таки попасть на могилу Высоцкого, бабушка их спросила: «А как нам проехать на Новодевичье кладбище?» В ответ мы услышали: «А к кому вы там собрались?» Я уточнил: «Ну как — к Высоцкому!» Нам объяснили, что могила Высоцкого — на Ваганьковском кладбище, подробно рассказали, как туда проехать. Когда мы вошли в ворота, мне показалось, что там по правую руку находится цветочный рынок, потому что увидели огромную толпу и очень много цветов — в руках и над головами. Я спросил бабушку: «Может, сразу купим цветов?» На что получил ответ: «Подожди, давай сначала хотя бы найдем саму могилу!» Уверенности в том, что наши поиски увенчаются успехом, не было никакой. И тогда мы решили спросить у прохожих, где же искать могилу Высоцкого. На что нам ответили: «Видите людей? Идите туда». И только тут я понял, что это не цветочный рынок, а огромная толпа с букетами — люди, желающие поклониться Поэту! Нам пришлось, как мне показалось, минут двадцать упорно протискиваться к могиле. А когда наконец-то подошли, то увидели, что высота горы возложенных цветов достигала моего тогдашнего роста! И еще я запомнил очень много плачущих людей. Та поездка стала самым сильным впечатлением, даже можно сказать — потрясением всей моей жизни! С того времени хотя бы раз в год я старался обязательно съездить в Москву на Ваганьково, к Высоцкому!
Почему случались такие истории? Прежде всего, из-за того, что информации о Высоцком довольно долгое время не было практически никакой.
Алексей Певчев: После смерти Высоцкого в прессе о нем было не так уж и много публикаций. Кажется, первая большая статья о нем, Натальи Крымовой, была напечатана в журнале «Аврора». Когда мне сказали, что такой материал вышел, я поехал за этим журналом в какой-то очень дальний московский киоск — ехать нужно было почти час!
Благо такое положение все же закончилось. И вскоре у той же Натальи Крымовой — чьи усилия в увековечивании памяти о Владимире Высоцком трудно переоценить! — стали появляться юные помощники, с энтузиазмом подключившиеся к работе на непаханом поле высоцковедения…
Сергей Жильцов: Когда мы с Крымовой начинали всю эту историю по поводу публикаций, в рамках комиссии по творческому наследию Высоцкого, я был еще совсем пацаном: мне было всего шестнадцать лет! А когда я познакомился с Всеволодом Абдуловым, то мне вообще было всего-то четырнадцать! Мне потом говорили, что он рассказывал: я, мол, разговариваю с Сергеем и в какой-то момент вижу, что он многое просто не воспринимает. А потом, когда я узнал, сколько ему лет, все понял.
Удивительный факт… Уже в шестнадцать (а многие еще раньше!), сразу после получения паспорта, юные поклонники Высоцкого были в первых рядах высоцколюбов и высоцковедов!
Сергей Жильцов: Мне сильно повезло в ранней юности попасть в ближний круг друзей Высоцкого. Например, мне много чего рассказал Всеволод Абдулов — я был хорошо с ним знаком. И мы вместе готовили ряд первых изданий Высоцкого. Рядом с нами работала и Наталья Крымова, жена Анатолия Эфроса. Она была секретарем комиссии по творческому наследию Высоцкого. После смерти Владимира Семеновича его рукописи по настоянию Марины Влади переснял и распечатал на фотобумаге Дмитрий Чижков. Один из этих экземпляров находился у Всеволода Абдулова, и поэтому нам было проще сверять какие-то непонятные моменты непосредственно по автографам.
Усилия многочисленных инициативных групп по сохранению и изучению наследия Высоцкого не пропали даром. День ото дня множились материалы о его жизни и творчестве, готовились к печати сборники его стихов, находились редкие магнитофонные записи с его песнями.
Алексей Певчев: Абсолютно гармонично родители и их друзья не только прониклись моим интересом, но и всячески этому способствовали. Я стал довольно быстро обрастать записями Высоцкого, газетными вырезками, переснятыми черно-белыми фото. Абсолютно нормальным было взять кассетный магнитофон и поехать к кому-нибудь чтобы переписать что-то из Высоцкого. В 1980-х годах появилось очень много самиздата о нем: ксерокопий, машинописных перепечаток. Очень мощным был выпуск газеты «Менестрель» — Клуба самодеятельной песни. Там сразу несколько выпусков были посвящены Высоцкому. Мне достались фотокопии этого издания. Какие там были фото, стихотворные посвящения, исследования и воспоминания!
Уже к 90-м годам усилия энтузиастов стали давать свои плоды. Все больше и больше людей стали приобщаться к творчеству Высоцкого. Для все более широкой аудитории слушателей и читателей он становится своеобразной путевой звездой, неким глашатаем нового взгляда — на мир и на себя самого.
Максим Замшев: Я Высоцкого, разумеется, лично не знал. Когда он умер, мне было всего шесть лет. Но все равно, для моего поколения Высоцкий — фигура почти святая! Это как раз парадоксальным образом связано с тем временем, когда Высоцкий уже не жил, с эпохой 90-х годов — временем очень сильного надрыва и определенного давления со стороны материальных ценностей на ценности иррациональные. Высоцкий — с его абсолютным иррацио, его запредельностью в песнях, попыткой разорвать сложившийся круг жизни — был очень важен для нас.
Раз уж зашла речь об иррациональном… Интересно, что некоторые приписывают первому знакомству с творчеством Высоцкого в раннем детстве даже некие мистические обстоятельства! Мол, любовь на всю жизнь к его песням была каким-то образом, предопределена.
Денис Гринцевич: Мое знакомство с песнями Владимира Высоцкого началось еще в детстве, причем благодаря Алле Пугачевой. Новый 1985 год, часы бьют двенадцать, и мои родители дарят мне двойную пластинку «Как тревожен этот путь», где Пугачева в числе прочих исполняет песню «Беда». Помню, я каким-то образом представил себе портрет автора этой песни, благо к тому времени я уже умел хорошо читать — как раз пошел в первый класс, — и поэтому мне ничего не стоило прочесть информацию на конверте пластинки: «музыка и слова В. Высоцкого». Мне этот автор представился так: человек в свитере, джинсах и почему-то с хриплым (!) голосом. Интересно, что до того момента я о Высоцком не знал вообще ничего! В том же году я услышал уже и голос самого Высоцкого. Это была пластинка со сказкой «Алиса в Стране чудес», где он озвучивает небольшие роли и поет несколько песен. Реальный голос совпал с тем, что представлялся мне в воображении, когда я слушал пластинку Пугачевой с его песней.
