Денис Гринцевич: К сожалению, Марлены Зимны не стало в 2016 году… Но фестиваль в Кошалине сохранился. Только теперь называется «Дни Памяти Владимира Высоцкого и Марлены Зимна». Но формат фестиваля остался прежним: кинопоказы, встречи с разными представителями искусства, концертные программы, выставки, посвященные Высоцкому и простое дружеское общение участников фестиваля со зрителями.
Фестиваль продолжается, каждый год принимая все новых и новых поклонников творчества Владимира Высоцкого. Их год от года становится все больше. На Кошалинский фестиваль приезжают со всего мира. В частности, не в последнюю очередь именно благодаря фестивалю многие европейские исполнители включают в свой репертуар песни Высоцкого.
Денис Гринцевич: Говоря о зарубежных исполнителях нельзя не назвать и дружившую с Высоцким Марылю Родович, гениально исполняющую на русском и польском языках, в переводе Агнешки Осецкой, «Коней привередливых». Кстати, эту же песню хорошо исполняет на итальянском языке популярная певица Мильва.
Да, есть у Владимира Семеновича поклонники в самых неожиданных уголках земли!
Геннадий Норд: Высоцкого очень любят. Не только Венгрия, Болгария и Польша — где все же старшее поколение могло запомнить его еще по советским временам. Но и та же Австрия, та же Франция. Мы же помним, что во Франции даже оркестр ему дали специально, чтобы он записал свои песни в студии под оркестр, а не под гитару. Америка его принимала замечательно, Канада…
Насчет заокеанских стран — особый разговор. С одной стороны, сами канадцы к Высоцкому прохладно-равнодушны. Они просто о нем ничего не знают. Причем, с таким отношением довелось столкнуться лично самому Владимиру Семеновичу.
Геннадий Норд: В Канаде у Высоцкого был интересный случай. Он вышел из гостиницы и увидел Чарльза Бронсона, оскароносца, сыгравшего в знаменитом фильме, хорошо известном в СССР, «Великолепная семерка». Высоцкий подбежал к нему и говорит, можно автограф взять, сфотографироваться с вами? Я, мол, Высоцкий. Бронсон посмотрел на него внимательно и спрашивает: «А кто такой Высоцкий? Я не знаю». И потом Владимир Семенович говорил, что на него словно ушат холодной воды вылили, потому что в России любой мальчишка знал, кто такой Высоцкий, а на Западе — увы!
Но русскоязычная публика (точнее — те, кто могли уже плохо знать русский язык, но имели русские корни: потомки «белогвардейских» эмигрантов, бежавших от революционных событий в России, что, по идее, должны чураться «всего советского»), как выясняется, буквально боготворит Высоцкого! Хотя он, в отличие от ряда других бардов, не заигрывал с эмигрантской темой и не воспевал «красоты Брайтон-бич».
Геннадий Норд: Русскоязычная эмиграция принимала Высоцкого всегда «на ура». Когда я приехал в Канаду в 1991 году, там было очень мало наших эмигрантов из современников. Но я познакомился с эмиграцией первой волны. Это уже были древние старики, но со звучными фамилиями: Демидовы, Врангели, Юсуповы. И когда русское консульство проводило в Монреале какие-то мероприятия — к примеру, приезжал Григорий Потоцкий, художник и скульптор, со своей выставкой — то именно этих стариков-эмигрантов и приглашало российское консульство. Тогда эмигранты были очень далеки от реалий современного Советского Союза, а тем более — от СССР образца 70-х годов. Но при этом — эти люди, что уехали уже давно, которые в большинстве уже родились за границей, а также их потомки, внуки — с обожанием слушали Высоцкого!
Творчество Владимира Высоцкого даже становилось определенным «пропуском» в довольно закрытый «для чужаков» эмигрантский мир.
Геннадий Норд: Я в Канаде организовывал Международный фестиваль искусств «Кленовые листья». Проводил его с 1992 по 2000 год. Это всежанровое мероприятие, которое обычно длилось целый месяц. А до этого готовили мы его целый год! В рамках фестиваля иногда проходило до шестидесяти мероприятий — выставки, концерты, творческие вечера и так далее. А рядом с Монреалем есть городок, который называется Роуден. И в нем живут потомки деникинских казаков. Когда-то их предки ушли с Врангелем в Турцию, затем во Францию, оттуда перебрались в Канаду. И этот город, Роуден, они ныне считают своей родовой станицей: даже устроили православное кладбище, поставили православную часовню. И я к этим казакам поехал. При этом знал, что они не принимают нас, новую эмиграцию — ну просто ни в какую! Я позвонил Григорию Болдыреву, их атаману, — сказал, что делаю фестиваль, и мне бы очень хотелось «просто поговорить». Он отнекивался долго, а потом согласился: ладно, приезжай. Он меня принял очень хорошо, показал журнал, который они у себя издают. Но сразу отрезал: мы, мол, ни в каком концерте участвовать не будем. Я погрустнел, но спросил: у вас же есть люди, которые на гитаре играют? Мы, мол, делаем бардовский концерт, посвященный Высоцкому. Он отвечает: «Вы серьезно? Раз так, то мы будем участвовать в этом фестивале!» И они не просто участвовали в фестивале, не просто дали своих гитарных исполнителей! Но и прислали целый хор, дали танцевальный коллектив. Это было здорово, потому что у меня собиралось за один фестиваль до 25 тысяч человек зрителей. Не только русскоязычных. Так что, именно благодаря Высоцкому, у меня казаки, что никогда не выступали в мероприятиях, проводимых «эмиграцией новой волны», приняли участие в фестивале. И потом каждый год в нем неизменно участвовали.
Песни Высоцкого знают порой в самых неожиданных, в географическом плане, местах. Например, в Японии. Вроде бы: совсем иная, культура — таинственного Востока. Культурных связей — традиционно не так чтобы уж очень много… Так ведь нет — узнают, слушают, обсуждают.
Хочется в случае с Японией остановится поподробнее. Надеюсь, что в конце этого разговора — читатель поймет, почему. Пример Японии, думаю, очень нагляден в процессе поиска ответа на возникающие вопросы: «Что происходит с нашей современной эстрадой, с нашими авторами-исполнителями?» и «Почему популярность Высоцкого со временем в мире снижается?»
Рейко Сузуки: Я выросла в Советском Союзе: мой отец работал в Москве. Хотя я училась в японской школе, при посольстве, но очень хорошо помню СССР середины и конца 70-х годов. Именно поэтому для меня Владимир Высоцкий имел особое значение. Меня с детства потрясла его мощная энергия, особый драйв в исполнении своих песен. Возможно, привлекло и некоторое созвучие Высоцкого с японской культурой: тут и дух самурая, и классическое искусство японских барабанщиков. Мне импонировал его мощный голос, особая жизненная сила. К тому же лично у меня Высоцкий ассоциировался с идеей борьбы за свободу: тогда, в 70-х годах, в японской культуре эта идея была необычайно популярна. Если вспомнить писателя Юкио Мисиму, ушедшего из жизни в 1970 году, то можно увидеть, насколько его творчество — по интонациям, по духу — перекликается с творчеством Высоцкого.
Несколько неожиданно, не правда ли? Высоцкий-самурай? Но, почему нет? Он куда ближе именно к этому национальному героическому образу, чем, скажем, ко многим другим. Ну не Бэтмен же он. И не пират-флибустьер, и не мушкетер д, Артаньян, в конце-то концов!
